Люди одной крови. Геннадий Евтушенко

сразу двоих побило. Видно, одной очередью. Вон они. – Он кивнул в конец основной траншеи, где прикрытые плащ-палаткой лежали тела пулемётчиков.

      Поляков повернулся к девушке.

      – Ну, кто такая?

      Та неожиданно резво встала.

      – Рядовая Наливайко! – И неуверенно добавила: – Наталья.

      – Рядовая? – насмешливо протянул Поляков. – Откуда ж ты взялась, рядовая?

      Девушка кивнула куда-то в тыл.

      – Да из села вот, из Петровки. Я у них заночевать попросилась, а тут бой. Вот я и прибежала помочь.

      Поляков усмехнулся.

      – Вишь ты – прибежала помочь. – Посерьёзнел. – Ну, по правде говоря, помогла. Крепко помогла. За это спасибо.

      – Служу трудовому народу! – вырвалось у Натальи.

      Поляков пропустил это мимо ушей. Продолжил своё.

      – Так, где ты с пулемётом так лихо управляться научилась?

      – Я, товарищ старший лейтенант, на заставе родилась и выросла. Так что изо всех видов оружия…

      – На заставе… И что там, на заставе?

      – На заставе папка мой был старшиной. Там и росла. А в июне на побывку приехала. Батя чувствовал: вот-вот война начнётся. И отправил нас с мамой к бабушке в Крым. Война началась на второй день после нашего отъезда. Далеко не уехали – попали под бомбёжку, мама погибла. Что с папой – не знаю. Одна решила в Крым добираться. Вот до Петровки добралась. Дальше вы знаете.

      – Да, история. Что же мне с тобой делать?

      – Ничего не делать. Обмундировать. Я ж говорю – рядовая.

      – Рядовая… – Протянул задумчиво Поляков. – А где Любавин?

      – Задело его, товарищ старший лейтенант. – Доложил подоспевший командир роты.

      – Сильно задело? – встревожился Поляков. Он сразу забыл о девушке.

      – Да не очень. Руку. Кажись, сквозное. И бок слегка царапнуло. Только крови много потерял – еле уговорили на НП перейти. Перевязали кое-как. Санинструктора убили. Нету у нас больше медиков. Толком перевязку сделать никто не может.

      – Я могу.

      Это из угла, от пулемёта.

      Поляков резко обернулся. Наталья. Конечно, она. Он покрутил головой.

      – И из пулемёта ты можешь. И перевязать ты можешь. Тоже на заставе научилась?

      – Никак нет. Три курса мединститута.

      Жорка вскинул брови.

      – Три курса? Когда ж ты успела? Тебе сколько лет? Наталья пожала плечами.

      – Двадцать.

      – Двадцать? – удивился Поляков. – Я б тебе и семнадцати не дал.

      Наталья кивнула на поле боя, в сторону фрицев.

      – В семнадцать я бы так не сработала.

      – Да уж. А что ты так долго не стреляла? Нервы мне все извела. Я решил было: всё, придётся в рукопашную идти.

      Вмешался Щеглов.

      – Я кричу ей: давай, давай! А она молчит, только стволом влево, вправо водит. У ней нервов совсем нет.

      – У неё, – снова автоматом поправил Поляков.

      – Ну, у неё, – исправился Щеглов. – А потом как начала шарашить! Я вообще обалдел!

      – Ладно. – И к Наталье: – Так что ж ты так долго не стреляла? Кино насмотрелась?

      Та