На заре самурайской вольницы. Александр Альшевский

эпидемию». Киёмори хотел порадовать императора-инока, и в 1171 г. преподнес ему пять овец и диковинного оленя. Овечки спокойно паслись в усадьбе Госиракавы, никого не трогали, тем не менее, эпидемию, вспыхнувшую в это самое время, сразу же окрестили «овечьей», осыпая проклятиями того же Киёмори. Не демонизируете ли вы его, братцы!

      – Овечки, может, и не причем, а с монетами все так и есть. Как было раньше? Приглядываешь что-нибудь и заранее знаешь, сколько риса или, скажем, шелка потребуется для покупки. И попробуй, обмани – власти в миг голову свинтят. И поделом! Не балуй, не своевольничай. Проклятущие же монеты порушили привычные устои натурального обмена, подняв цены так, что сто раз подумаешь, прежде чем отважишься приобрести вещицу какую.

      – Ты, приятель, не дурак, сразу видно. Мне тоже не по душе китайские монеты. Стоит соприкоснуться с ними, как в человеке пробуждается бездонная страсть к наживе, он словно заражается болезнью денег: продать подороже, купить подешевле. Каждый готов обмануть каждого, люди ради денег без раздумий идут на плутовство. Про честные и разумные сделки начинают забывать. А налоги? Умыкнуть несколько монет особого ума не надо. Это вам не мешки с рисом…

      Слухи слухами, но предчувствие чего-то страшного и неизбежного усиливалось. Постоянные природные катаклизмы наглядно свидетельствовали, что дух добра слабел, а зло становилось безудержным. Древние человеческие ценности сотрясались и рушились, буддийским законам приходил конец. Их вытесняла беспощадная сила оружия. И все чаще им размахивали те, кто призван был в первую очередь сохранять мир и спокойствие в стране – монахи Энрякудзи. После инцидента в Сисигатани они вроде бы приутихли, однако их миролюбивый настрой продолжался недолго. Они переругались между собой и особо ретивые опять задумали смуту. Им не терпелось поквитаться с Хэйси и поднажиться землицей, хоть тайровской, хоть императорской. Император-инок не стерпел и призвал Киёмори утихомирить божьих людей. Тот не хотел ссориться с монахами, понимая несвоевременность этого, и медлил, как мог. Госиракава продолжал упорствовать и заставил сформировать карательную армию. Начались вооруженные стычки, проходившие с переменным успехом. Киёмори следил за раздраем из Фукухары. Конфликты в центре и на местах не способствовали его душевному спокойствию. Постепенно, как водится в подобной обстановке, беспокойство переросло в нетерпение, а из нетерпения забурлил гнев. Из паломничества в Ицукусиму срочно отзывается Мунэмори.

      Четырнадцатого ноября 1179 г. при дворе проводился праздник Обильного света. Император Такакура во дворце Сисиндэн вкушал рис нового урожая и угощал вельмож молодым сакэ. Гости любовались представлением пяти танцовщиц, услаждая слух музыкой и пением. В разгар веселья стало известно, что в Киото объявился отшельник из Фукухары, да не один, а с огромной толпой самураев. В столице поднялся настоящий переполох, и ее о