На заре самурайской вольницы. Александр Альшевский

языком. «Чтобы вам не твердили врачи и монахи, знайте, что пришел мой час. Я чувствую это. Силы покидают меня, и мы видимся в последний раз. Но разум мой пока не помутнился, поэтому попытайтесь усвоить, что я скажу. Вас ждут нелегкие времена. Наверняка найдутся охотники стравить дома Гэндзи и Хэйси ради собственной выгоды. Пока жив император-инок Тоба, этого не произойдет. Но как только его не станет, нам придется делать выбор. Нет, не нам, а вам, поскольку я уже не жилец на этом свете. От данного выбора будет зависеть судьба дома Тайра. Или он станет процветать во благо всей страны или же бесследно исчезнет, оставив лишь проклятия в памяти людской. После моей смерти дом возглавит Киёмори. Он достоин этого и такова моя последняя воля. Во всем следуйте за ним. Только так можно сохранить единство и избежать внутреннего раскола. Киёмори, помни, что и глава Гэндзи Тамэёси, и Ёситомо, и Ёсиката, тем более Тамэтомо, способны на безрассудные выходки по наущению вельможных покровителей. Сыны дома Хэйкэ всегда должны быть готовы достойно ответить на эти безрассудства. И вот что еще», голос Тадамори слабел. «Чтобы ты ни делал, как бы высоко не вознесся, помни о простых людях. Как ни искусен ты будешь в бою, против людской молвы устоять невозможно. Ее не зарубишь мечом, ее не пронзишь стрелой, но, главное, никогда не знаешь, откуда и куда нанесет она удар. Усвой это, и тогда проживешь долго и счастливо», с трудом прохрипел Тадамори. Изо рта у него хлынула кровь, и через мгновенье он затих навечно.

      Вскоре по столице разнеслась молва о том, что Ёритомо смертная казнь заменена дальней ссылкой в Идзу под надзор местных властей. Многие облегченно вздохнули. Молодому главе Гэндзи даже полезно будет пожить вдали от Киото. Пройдет время, все забудется и он сможет, если захочет, вернуться в столицу, а пока пусть молится и благодарит богов, смягчивших сердце Тайра Киёмори. Без вмешательства высших сил он вряд ли бы решился на подобный, прямо сказать, неожиданный поступок.

      Перед тем, как покинуть Рокухару, Ёритомо встретился с Икэнодзэнни. Выслушав слова благодарности, монахиня проникновенно заговорила: «Заполните свои дни в изгнании неустанными молитвами за упокой души отца и братьев. Эти сутры скрасят ваше одиночество и облегчат мучительные поиски истины». Икэнодзэнни протянула Ёритомо свиток и нефритовые четки. «Примите и этот небесный камень, олицетворяющий такие добродетели, как ум, гуманность, правдивость, преданность. Всегда помните по чьей воле вам дарована жизнь», напутствовала она молодого Ёритомо. «Не позволяйте злонамеренным наветам затуманить вашу память. Живите в мире со своей совестью. И вот что еще. В хорошие времена – не роскошествуйте, в плохие – склоните голову и терпите. Терпение поможет вам пережить многие невзгоды». Ёритомо с трудом сдерживал слезы. «Я никогда не забуду вашу доброту», только и смог вымолвить он и быстро вышел из комнаты.

      Ёритомо тепло попрощался и с Тайра