Дом толерантности (сборник). Анатолий Грешневиков

не работай, не занимайся бизнесом, воруй давай. Нехорошо.

      – Вы про затею Анзора поставить торговый ларек на детской площадке? – Николай Степанович догадался, о чем туманно говорит майор, и сразу возмущенно вспылил: – Не загаживайте наш зеленый уголок. Я против ларьков… И если вы про ту бумагу спрашиваете, где жильцы подписались против, то и я ее подписывал.

      – На ней две подписи: старика и почему-то ваша…

      – Да, моя подпись там стоит. Она не поддельная. И не две там подписи, под протестом, а несколько. Дед показывал их мне.

      – Видите ли, старик ошибся. Кричал про какую-то шашлычную… Людей обманул. Теперь жильцы разобрались, больше нет никаких подписей. По-хорошему давайте и с вами договоримся.

      – Покажите письмо.

      – Какое?

      – Где жильцы отказываются от подписей.

      – У Анзора спрашивай бумагу. Он в управе уже договорился, ларек никому мешать не будет. Надо поддерживать малый бизнес.

      – Людей лучше защитите от безобразия. У нас в округе кругом одни ларьки, пиво да водка. Молодежь с ума сходит. Я против ларька, разговор этот пустой.

      – Зря, одна ваша подпись ничего не стоит. Нельзя на национальной почве разжигать конфликт.

      – С какого перепуга здесь зарыт национальный вопрос?

      – Все вам известно. Лучше будет, если вы откажитесь от письма.

      Майор упорно склонял разгневанного геолога на свою сторону. Тот держался достойно, непреклонно. Даже намек на хорошее вознаграждение со стороны бизнесмена пролетел мимо ушей… Николай Степанович довел майора до рассерженного состояния, затем заполучил его подпись на повестке и ретировался.

      Поздно вечером, возвращаясь домой из института, старый геолог наткнулся на лестничной площадке на седоволосого старика, восседавшего на табуретке за открытой створкой двери. Видимо, он кого-то караулил, высматривал из собственной квартиры. При виде Николая Степановича он поднялся, встрепенулся, и тот понял, что сосед-ветеран ждал именно его.

      – Наверняка отказались от подписи? – разнесся его сердитый укор.

      – Здравствуйте.

      – Купили? Запугали?

      – Извините, забыл, как вас зовут?

      – Иван Никодимыч.

      – Вы ошибаетесь, Иван Никодимыч, моя подпись осталась на вашем письме. Не переживайте.

      – Вы правду говорите?

      – Да. Какой смысл обманывать?… Мы с вами, Иван Никодимыч, самые упрямые.

      – Тогда заходите, – старик распахнул дверь, пропуская соседа в квартиру. – Поговорить надо. По стопочке пропустим.

      – Нет, что вы, я не могу… Некогда.

      – Погодите отказываться, и так живем рядом, и не знаемся. Грешно даже. Помрем, как Марья, библиотекарша, попрощаться никто не придет.

      Перед глазами Николая Степановича качнулась сутулая фигура старика. По полу замелькали стоптанные задники толстых тапочек.

      На лестнице внизу послышались чьи-то шаги. Испугавшись, что на глаза сейчас попадет вездесущий Анзор, Николай Степанович