Вдруг охотник выбегает. Юлия Яковлева

один из убитых оказался американским коммунистом, да еще чернокожим, сильно осложняло дело.

      – Мировая буржуазия только и ждет, чтобы поднять вой. Мол, в Советском Союзе чернокожих убивают, как в Америке какой-нибудь, – сказал Крачкин в сторону Нефедова. Тот сидел как бы на отшибе: со всеми вместе, но и отдельно.

      На стекла наваливался синий осенний вечер, изредка мимо окон проносились желтые мокрые листья. Зайцев под столом старался шевелить ступнями, окоченевшими в насквозь промокших летних парусиновых туфлях. От рыскания по Елагину парку они стали еще грязнее.

      Зайцев всматривался в лица. Никто из сидевших в кабинете – ни Крачкин, ни Мартынов, ни Самойлов, ни Серафимов – не выразил ни малейшего удивления, когда он появился на острове. Никаких вопросов не задали и потом. Может, поэтому и самому Зайцеву их лица сейчас казались слегка чужими. Он списал это на те три месяца, когда видел лишь сокамерников, конвоиров, следователей.

      – С временем преступления все как будто бы прозрачно, – произнес он.

      Дым от четырех папирос полз клубами. Зайцев с трудом привыкал к одновременному присутствию Серафимова и Нефедова: ему все казалось, что они должны были взаимно свестись к нулю, как плюс и минус в равных величинах. Но оба сидели здесь: Серафимов, все такой же румяный, и Нефедов, все такой же бесцветный.

      После длинного дня работы бригада набрасывала первую, приблизительную картину преступления.

      – Трупное окоченение не сошло, эксперты говорят. Значит, убили их меньше суток назад.

      – А что сторож показал? Когда последний обход был?

      – А что он мог показать? – махнул рукой Мартынов. – Один сторож на весь огромный парк. Считай, что нет сторожа. Досветла трупы могли пролежать, никто бы не увидел.

      Несмотря на то что времени у убийцы или убийц было немного, Зайцев ошибся: следов по себе они не оставили.

      Документы убитых женщин исчезли вместе с верхней одеждой, туфлями, сумочками.

      – А документ американца бросили, – сказал Серафимов.

      – Ага, с черной рожей и иностранным именем. Больно заметный документик. Толку ноль. Вот и бросили.

      Три жертвы по-прежнему были неопознанными.

      – Пока что этот младенец – наша единственная зацепка, – сказал Зайцев.

      – Так он тебе расскажет, – саркастически поддержал его Самойлов. – Годика через три-четыре.

      – Он не свидетель. Он улика, – не смутился Зайцев.

      – Они все – улика, – подтвердил опытный Крачкин.

      – Сомневаюсь, что шлюх родственники кинутся искать, – возразил Зайцев. – А мать младенца, поди, уже город весь обежала.

      – Если только одна из шлюх не мамаша его, – снова подал голос с подлокотника Самойлов.

      – Серафимов, задай этот вопрос медэкспертам.

      Серафимов кивнул.

      В дверях нарисовался дежурный.

      – Чего? – быстро спросил Зайцев, недовольный тем, что перебили. Внутри кольнула тревога: дежурные звонили, шататься по лестницам им было некогда.

      – Машина внизу. Ждет, – милиционер