Мир без конца. Кен Фоллетт

отца.

      – Джоби кормил тебя восемнадцать лет.

      Гвенда в недоумении смотрела на нее.

      – Как ты можешь быть так жестока? Он продал меня разбойникам!

      – И привел нам корову. Теперь у нас есть молоко для Эрика, хоть у меня и высохла грудь.

      Девушка медленно выговорила:

      – Ты защищаешь его!

      – У меня больше никого нет, Гвенда. Твой отец не принц и даже не крестьянин. Безземельный батрак. Но он делал для нас все, что мог, почти двадцать пять лет. Работал, когда получалось, и воровал, когда приходилось. Благодаря ему выжили и ты, и Филемон, и при попутном ветре он сделает то же самое для Кэт, Джоуни и Эрика. Да, он грешил, но без него нам было бы хуже. Поэтому не называй его дьяволом.

      Гвенда онемела. Она едва привыкла к мысли, что отец предал ее. А теперь оказывалось, что мать ничуть не лучше. Девушка растерялась. Это было похоже на то, когда мост ушел из-под ног: она с трудом понимала, что происходит.

      Вошел отец с кувшином эля. Снял с полки над очагом три деревянные кружки и весело сказал:

      – Ну, давайте выпьем за возвращение нашей непутевой девочки.

      После долгой дороги Гвенде хотелось есть и пить. Она взяла кружку и жадно отпила, но, зная подходы отца, спросила:

      – Что ты задумал?

      – Как тебе сказать… На следующей неделе ярмарка в Ширинге, так?

      – И что?

      – Ну… можно повторить.

      Девушка не поверила своим ушам.

      – Повторить что?

      – Я тебя продам, ты уйдешь с покупателем, а потом убежишь и вернешься домой. С тобой ведь ничего не случилось?

      – Ничего не случилось?!

      – А у нас теперь корова за двенадцать шиллингов. Мне ведь почти полгода нужно работать за такие деньги.

      – А потом? Что потом?

      – Ну там, другие ярмарки… В Винчестере, Глостере, откуда я знаю. – Джоби долил ей эля. – Поверь мне, это куда лучше, чем – помнишь? – срезать кошельки у сэра Джеральда.

      Недавняя пленница отставила кружку. Во рту появилась горечь, как будто съела что-то тухлое. На языке вертелись грубые слова, гневные обвинения, проклятия, но она молчала. Буря чувств оказалась куда сильнее негодования. Какой смысл ругаться? Она все равно никогда больше не сможет ему верить. И мать не отступилась от него – значит, ей тоже нельзя верить.

      – Что же мне делать? – громко спросила Гвенда, но не для того, чтобы получить ответ. Вопрос девушка задавала самой себе.

      Дома она стала товаром, которым торгуют на ярмарках. Что же ей делать? Уйти? С ужасом беглянка поняла, что это больше не ее дом. Открытие потрясло до основания. Она прожила в нем всю жизнь, но теперь почувствовала себя беззащитной. Нужно уходить. Не на следующей неделе и даже не завтра утром – сейчас.

      Идти некуда, но это дела не меняет. Остаться, есть хлеб, который отец бросил на стол, означает покориться его власти. Тем самым она признает: ею можно торговать. Девушка пожалела, что выпила первую кружку эля. Нужно было отказаться и тут же уйти из его дома. Старшая дочь посмотрела на мать:

      – Ты не права. Он дьявол. И легенды говорят правду: когда заключаешь сделку с