Мир без конца. Кен Фоллетт

и возбужденно прошептал:

      – Он ее гладит.

      – Хватит, – отрезал Годвин. – Мы достаточно видели. Даже слишком.

      Филемон помедлил, затем неохотно отошел и вернул камень на место.

      – Мы должны немедленно сообщить о поведении епископа!

      – Заткнись и дай подумать, – шикнул монах.

      Послушав Филемона, он наживет себе врагов в лице Ричарда, его могущественных родственников и ничего не добьется. Но несомненно, существует способ обратить ситуацию себе на пользу. Годвин попытался рассуждать, как мать. Если ничего не выиграть разоблачением, то, может быть, поставить на молчание? Наверно, Ричард будет благодарен, если тайну сохранят. Такой ход показался более удачным. Но для этого епископ должен знать, что Годвин покрывает его грех.

      – Пойдем, – кивнул он Филемону.

      Служка придвинул комод к стене. Интересно, слышно ли в соседней комнате, как двигают мебель, подумал ризничий. Вряд ли; кроме того, Ричард и Марджери так увлеклись, что им не до шума.

      Спустились вниз. В гостевые комнаты вели две лестницы: одна располагалась в госпитале, другая снаружи, что позволяло важным гостям миновать помещения, где ходили простые люди. Годвин быстро поднялся по наружной лестнице. Перед комнатой замедлил шаг и тихо приказал Филемону:

      – Иди следом. Ничего не предпринимай. Молчи. Уйдешь вместе со мной.

      Служка поставил ведро на пол.

      – Нет, – замотал головой монах. – Возьми.

      – Хорошо.

      Толкнув дверь, ризничий вошел и громко заговорил:

      – Нужно как следует убрать эту комнату. Вылизать все углы… О, простите! Я думал, здесь никого нет.

      Время, которое потребовалось Годвину и Филемону, чтобы перейти из дормитория в госпиталь, любовники потратили недаром. Ричард уже лежал поверх Марджери, ее стройные ноги торчали вверх. Понять эту мизансцену превратно было сложно. Епископ замер и посмотрел на Годвина возмущенно, испуганно и виновато одновременно. Марджери вскрикнула и тоже уставилась на вошедшего. Тот выдержал паузу.

      – Епископ Ричард! – наконец воскликнул ризничий, изображая изумление. У того не должно остаться никаких сомнений в том, что он узнан. – Но что вы… и Марджери? – Монах будто только теперь все понял. – Простите! – Он развернулся и крикнул Филемону: – Пошел! Прочь!

      Служка шустро выбежал из комнаты, гремя ведром. Годвин вышел следом, но в дверях еще раз обернулся. Ричард должен его запомнить. Любовники так и не пошевелились, но Марджери прикрыла рот рукой – аллегория застигнутого преступника, – а выражение лица епископа свидетельствовало о том, что он судорожно соображает. Хотел что-то сказать, но никак не мог придумать что. Наконец Годвин решил оставить их в этом ужасном положении. Сделано все, что нужно.

      Однако, выйдя и не успев даже закрыть дверь, он застыл от страха. По лестнице поднималась Филиппа. Монах тут же понял, что, если о тайне узнает кто-нибудь еще, секрет резко упадет в цене. Нужно предупредить Ричарда.

      – Леди Филиппа! – громко