Мир без конца. Кен Фоллетт

быстро. На младшего брата свалилась такая удача, а про него просто забыли.

      – Это нечестно! – вырвалось у мальчика. – Я тоже хочу быть рыцарем!

      – Нет! – воскликнула мать.

      – Но это я сделал лук!

      Отец глубоко вздохнул и поморщился.

      – Так это ты сделал лук, парень? – Граф презрительно скривился. – В таком случае станешь подмастерьем плотника.

      3

      В замечательном деревянном доме, где жила Керис, очаг и полы были каменными. На первом этаже располагались целых три помещения: зал, в котором стоял большой обеденный стол, маленькая гостиная, где отец, запершись, беседовал с покупателями, и кухня. Едва войдя, девочки почувствовали запах вареного окорока, и у них слюнки потекли. Дочь Суконщика провела гостью через зал к задней лестнице.

      – А где щенки? – спросила Гвенда.

      – Я сначала к маме. Она больна.

      Девочки вошли в первую комнату, где на резной деревянной кровати лежала маленькая хрупкая женщина, весившая не больше Керис. Она была очень бледна, неприбранные волосы прилипли к влажным щекам.

      – Как ты себя чувствуешь?

      – Такая слабость сегодня.

      Суконщица ощутила знакомую боль от тревоги и бессилия. Год назад у матери начали болеть суставы. Вскоре появилась сыпь во рту и непонятные кровоподтеки на теле. От слабости она ничего не могла делать, а на прошлой неделе еще простудилась. Поднялся жар, стало трудно дышать.

      – Тебе что-нибудь нужно?

      – Нет, спасибо.

      Всякий раз, слыша эти слова, Керис сходила с ума от беспомощности.

      – Может, позвать мать Сесилию?

      Настоятельница Кингсбриджа единственная хоть как-то могла помочь матери. Маковый настой, который она смешивала с медом и теплым вином, на некоторое время снимал боли. Девочка считала Сесилию лучше ангелов.

      – Нет, доченька. Как прошла служба? – Губы у матери побелели.

      – Страшно было.

      Больная помолчала, отдохнула, затем спросила:

      – Что ты делала потом?

      – Смотрела, как стреляют из лука.

      Керис затаила дыхание, испугавшись, что мать, как обычно, догадается о ее тайной вине. Но та посмотрела на Гвенду.

      – Кто твоя маленькая подруга?

      – Гвенда. Я привела ее посмотреть щенков.

      – Это хорошо.

      Мать устало закрыла глаза и отвернулась. Девочки тихонько вышли. Гвенда была в ужасе.

      – Что с ней?

      – Истощение.

      Керис терпеть не могла об этом говорить. Из-за болезни матери ей казалось, что мир зыбок, случиться может все, что угодно, и уверенным нельзя быть ни в чем. Это пугало еще больше, чем мысль о том, что их могли видеть в лесу. Когда она представляла, что мама умрет, хотелось рвать на себе волосы и кричать.

      Среднюю комнату в летние месяцы занимали итальянские торговцы шерстью из Флоренции и Прато, приезжавшие по делам к отцу, но теперь она пустовала. В задней комнате, где Керис жила с сестрой Алисой, возились щенки. Им было уже семь недель – пора отнимать от матери, которой они порядком