Серебряная книга романов о любви для девочек. Анна Воронова

Анархия мать порядка!!!

      Между прочим жена этого социалиста моя прабабушка. Я показала И.А. ее фотку, и она нашла, где они с мужем в своей комнате. И это кабинет французского!

      И что они там делали?

      На фотке?

      Ага.

      Просто сидели.

      Я увлекаюсь более прогрессивными вещами.

      Щ. сказал, что все неформалы придурки.

      Он сам придурок. Но с этим покончено.

      С неформалами?

      Угу.

      Ты теперь формал?

      Я гот!!!!!!!!!!

      А как это?

      Я чорная и диприсивная.

      Это скушно.

      Ни фига не скушно!!! Это по библиотекам сидеть скушно как некоторые.

      Между прочим я веду расследование.

      Ну и гордись до пенсии.

      А ты гордись, что «диприсивная».

      Мы готы любим все темное и мрачное. Вам это не понять.

      Кому это нам?

      Таким как ты или М.

      Я не дружу с М.!!!

      Бизразницы.

      До конца урока 10 мин.

      Вижу.

      А хочешь секрет?

      Давай.

      В каб. фр. яз. есть люк в подземный ход. Его прорыл социалист.

      Откуда ты знаешь?

      Я видела крышку. По-любому это он прорыл.

      Социализм отстой.

      Но надо выяснить – куда он ведет???

      Прикольно.

      Давай как-нибудь вместе туда слазим?

      Нееее.

      Почему? Там же темно и мрачно.

      Не хочу.

      Боишься?

      Это диггеры там лазят. А я – гот!!!!!!!!!!

      Гот – бегемот.

      Не смешно.

      Ты трусиха.

      А ты…

      На этом месте переписка прервалась, вероятно, прозвенел звонок. Техничка так и не узнала, что ответила одна из героинь на обвинение в трусости. Половины слов она вообще не поняла.

      И с обычной мыслью: «Ну и молодежь пошла!» – кинула листок в мусор.

      Глава 7

      Книжный червь

      – Багрянцева! Багрянцева!!

      Люба обернулась.

      Вслед за ней по коридору семенила Иза Тарасюк на своих шпильках. Она всегда была в хорошем настроении. Только что на физике учительница выгнала из класса ее и Пархоменко, велев смыть помаду: первой – ярко-красную, второй – кошмарно-черную. Теперь, после уроков, губы Изы вновь являли собой самый яркий фрагмент скучного октябрьского пейзажа и криво, чуть ехидно улыбались.

      – Уф-ф! Еле догнала!

      На Изольде, как всегда, были узкие штанишки с блестками и околоспортивная кофтеночка на молнии. Молния, как бы случайно раскрытая до середины, открывала миру кружевной белый лифчик. «Некомплект», – подумалось Багрянцевой, успевшей, как и весь класс, рассмотреть Изины желтые трусики.

      – Ну и бегаешь ты! – продолжала Тарасюк. – Куда торопишься-то? А-а! В библиотеку, поди?

      Люба промолчала.

      – Я… это… – Иза понизила голос. – У тебя прокладки нет?

      – Нет, – сказала Люба.

      Из-за угла вынырнула Жигулина.

      – А, вон ты где! – закричала Женя, как обычно, на весь коридор. – Ну