Искальщик. Маргарита Хемлин

Шкловский. Собака приветственно залаяла в его сторону.

      Перец бросил кому-то за спиной:

      – Щас уведу Шмулика! Подожди, золотце! Я щас! Я его с утра не отпускал с цепи, так тебя ожидал в душе, так ожидал…

      Я понял – мой план порушен. Перец получился не один.

      Я спрятался за угол.

      Перец вел под ручку женщину в пальто и говорил ей под ноги:

      – Осторожно, золотце, не спотыкнися, не спотыкнися! Ты ж как навернешься, я ж тебя не подниму…

      Он смеялся. Он шутил. И женщина тоже смеялась.

      Невообразимая тоска пополам с болью от ноги накрыла меня всего.

      Возвращаться к Рувиму казалось в ту минуту невозможно.

      В доме засветились окна. Я рассмотрел сквозь мережковые занавески обстановку. Диван, зеркало, большой стол, часы на стене.

      Открылась форточка, и голос Шкловского произнес:

      – Нас никто не видел, не волнуйся, золотце, щас покушаем, трохи выпьем, и сами себе хозяева́… Ну, я хотел сказать, ты – хозяйка, а я так, сбоку припека… Шмулика выпущу – пускай хлеб отслуживает. Не бойся, золотце, Шмулик никого не пустит!

      Шкловский говорил так, как говорят с собой. Он курил и впускал дым в форточку. А сзади него женщина смеялась, как зарезанная.

      Шкловский отпустил с цепи собаку, я оказался отделен от калитки. Пока хозяин возился с собакой, я юркнул в уборную и закрылся на щеколду. Причем трясся от страха – вдруг Перецу станет надо.

      Слышал в темноте, как зазвенела об стеклянный лед струя где-то неподалеку, как Перец чертыхался. Наверно, потому что плохо застегивал пуговицы на штанах сильно нахолодавшими пальцами.

      Дверь опять грюкнула. Собака лаяла под самими дверями уборной, бегала взад-вперед. Сквозь щели я видел черное небо в ранних звездах.

      Через некоторое время я отчаянно приоткрыл дверь уборной. Собака отвлеклась на что-то другое.

      Я бросился к двери дома и закричал:

      – Откройте! Откройте!

      Когда прошло некоторое молчание, Перец через дверь спросил тревожным голосом:

      – Кто там?

      – Открывайте! Ну, пожалуйста! А то я замерзну прямо до смерти! Вам же ж хуже будет!

      Для жалости я заранее снял шапку, засунул в карман, размотал тряпку в роли шарфа и тоже спрятал. Похвалил себя, что без школьного сидора, совсем без ничего. Нету у меня ничего. Нету. Только я сам и тряпье на мне.

      Шкловский открыл дверь не на всю ширь, а чуть-чуть – частично просунул лицо.

      Я не ждал его каких-нибудь слов, а сказал:

      – Вам привет от Марика. Пустите.

      Сказал первое, что в голову залетело.

      Перец вскрикнул, даже захрипело у него в горле.

      Схватил меня за рукав и сильно потянул. Гнилые нитки не выдержали – рукав почти весь оторвался от плеча. Я нарочно еще дернулся. Еще и еще. Рукав слез до локтя и повис лишней длиной.

      Я перехватил его другой рукой и сказал:

      – Холодно… А вы меня еще холодите. Пустите! Ради Бога, пустите!

      И сам ступил в дом, мимо