Серебряная ива. Анна Ахматова

Но Анна и без него уже знала: у нее наконец-то прорезался голос.

      Вернувшись в Царское Село, Анна Андреевна писала о том, о чем не умела написать, когда жила здесь до семейной катастрофы: об игрушечных лошадках, о мраморных красавицах в царскосельских парках, о лицеисте Пушкине… Словно переиначивала совсем не розовое свое детство, грубо исковерканное «изменой» отца и смертью старшей сестры Инны. Словно спасалась от трудной своей юности с тяжелой, безответной любовью. Словно пряталась от мыслей о том, что ничем не может помочь матери, у которой на руках двое младших. Даже став замужней дамой, не может: Николай Степанович практически ничего не зарабатывал, а тратил (на африканские путешествия и издания стихотворных сборников за свой счет) куда больше того, что Анна Ивановна Гумилева могла выкроить для любимого сына из семейного бюджета.

      ПЕРВОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ

      На землю саван тягостный возложен,

      Торжественно гудят колокола,

      И снова дух смятен и потревожен

      Истомной скукой Царского Села.

      Прошло пять лет. Здесь все мертво и немо,

      Как будто мира наступил конец.

      Как навсегда исчерпанная тема,

      В смертельном сне покоится дворец.

Осень 1910Царское Село* * *

      По аллее проводят лошадок.

      Длинны волны расчесанных грив.

      О, пленительный город загадок,

      Я печальна, тебя полюбив.

      Странно вспомнить: душа тосковала,

      Задыхалась в предсмертном бреду.

      А теперь я игрушечной стала,

      Как мой розовый друг какаду.

      Грудь предчувствием боли не сжата,

      Если хочешь, в глаза погляди.

      Не люблю только час пред закатом,

      Ветер с моря и слово «уйди».

22 февраля 1911Царское Село* * *

      Снова со мной ты. О мальчик-игрушка!

      Буду ли нежной опять, как сестра?

      В старых часах притаилась кукушка.

      Выглянет скоро. И скажет: «Пора».

      Чутко внимаю безумным рассказам.

      Не научился ты только молчать.

      Знаю, таким вот, как ты, сероглазым

      Весело жить и легко умирать.

Март 1911Царское Село* * *

      Мое детство так же уникально и великолепно, как детство всех остальных детей в мире: с страшными отсветами в какую-то несуществующую глубину, с величавыми предсказаньями, которые все же как-то сбывались или, представьте себе, – не сбывались, с мгновеньями, которым было суждено сопровождать меня всю жизнь, с уверенностью, что я не то, за что меня выдают, что у меня есть еще какое-то тайное существование и цель.

* * *

      …Когда мне было 15 лет, и мы жили на даче в Лустдорфе, проезжая как-то мимо этого места, мама предложила мне сойти и посмотреть на дачу Саракини, которую я прежде не видела. У входа в избушку я сказала: «Здесь когда-нибудь будет мемориальная доска». Я не была тщеславна. Это была просто глупая шутка. Мама огорчилась. «Боже, как я плохо тебя воспитала», – сказала она.

Анна Ахматова. Из «Записных книжек»*