Тихие слова любви. Сара Джио

часов. Я приехала в больницу с пустыми руками, мучаясь мыслью о том, что вот-вот потеряю своего самого дорогого человека, и сожалея, что рядом с ней в эти минуты не будет ее любимых цветов.

      Сидя в маминой палате, я услышала стук в дверь. На пороге появилась молодая женщина с бейджиком волонтера. Она робко улыбнулась и прошептала:

      – Прошу прощения. Моя руководительница велела отнести эти цветы вашей маме.

      В тот момент я даже не задумалась о том, откуда мама знает руководительницу добровольных помощников. Мне это казалось несущественной деталью. И потом, мама заводила друзей очень легко и при любых обстоятельствах, даже на пороге смерти.

      – Спасибо, – поблагодарила я и взяла вазу с удивительным сочетанием цветов бледно-зеленых оттенков. – Очень изысканный букет. У вашей руководительницы потрясающий вкус. Прошу вас, передайте ей нашу благодарность.

      Мама улыбнулась, увидев вазу. Она прошептала хриплым голосом:

      – Последний раз я видела такую композицию, когда была здесь, в этой больнице. Тогда я только что родила тебя, моя дорогая.

      По щекам мамы снова покатились слезы.

      – Но знаешь что? Я так и не узнала, кто прислал эти цветы. В букете не было карточки.

      Я до сих пор помню, с каким трудом сдерживала слезы, глядя на маму, которая трясущейся рукой попыталась коснуться одной из зеленых роз в вазе, чьи лепестки были такими же прозрачными, как и ее бледная кожа.

      Вспоминая то октябрьское утро, когда мама умерла, я все время видела ее лицо: выражение глаз, желание задержаться в этом мире хотя бы еще на несколько минут. Потом в палату вошел врач и попросил меня выйти с ним для разговора наедине. Мне не хотелось оставлять маму. Каждая секунда была драгоценной.

      Но мама улыбнулась и в последний раз обратилась ко мне:

      – Моя дорогая Джейн, у тебя всегда были глаза цвета молодой зелени, – мама коснулась рукой моей щеки. – Как первые листочки на деревьях, как цветы в этой вазе. Ты особенная, моя красавица-дочка. Ты уникальная.

      Из моих глаз хлынули слезы. Я не могла больше сдерживаться.

      – Иди, поговори с врачом, – мама махнула рукой в сторону двери. – И принеси мне кофе, пожалуйста, – она улыбнулась. – И никакого растворимого. Только эспрессо. Я хочу в последний раз почувствовать вкус настоящего кофе.

      – Я сейчас вернусь, – пообещала я, – я только на минуту.

      Я легко коснулась пальцами маминой щеки. Но когда я вернулась с чашечкой двойного эспрессо, мама уже умерла.

      Мэтью поцеловал Элейн и помахал мне рукой.

      – Веселого Рождества, – пожелал он, и тут в моем кармане зазвонил телефон.

      – Веселого Рождества, – с улыбкой ответила я и достала аппарат. Звонил мой старший брат Флинн.

      – Привет, – сказала я.

      – Привет, – голос брата звучал грустно. Это было типично для моего братца-меланхолика. Мама говорила, что таким же был и наш отец. Если для меня смысл жизни составляли цветы, то для Флинна – искусство. Он был