Ненависть и месть. Сергей Зверев

на дорожку.

      Добавив Толяну и Грузчику еще по одному удару ногой по почкам, юная поклонница музыки легко перепрыгнула через скрюченные тела и исчезла в глубине сквера…

      Очнувшись от боли, вмиг протрезвевший Грузчик увидел Толяна, который ползал на коленях по дорожке, усыпанной песком, и шарил перед собой руками.

      – У, бля… – застонал Грузчик. – Это что такое было?

      – Сука, бля… Падла, бля… Зуб мне выбила, паскуда. Я бы ее, бля…

      – Жиртрест, ты живой?

      – Угу… – промычал тот, с трудом поднимаясь на колени. – Яйца мне отбила…

      Сверкнули фары подъезжающей машины. Раздался скрип тормозов, открылись двери.

      Ослепленные бьющими прямо в глаза яркими лучами, незадачливые насильники услышали голоса:

      – Ну что, красавцы? Кто тут драку с поножовщиной устроил?

      – Бля, менты… – еле выдавил из себя Грузчик.

      – А, старый знакомый, – сказал один из патрульных милиционеров. – Зырянов, кто это тебе фингал под глазом поставил?

      Грузчик прикрыл рукой горевшую щеку.

      – Да мы ничего, начальник… – затянул он. – Мы так, с пацанами о музыке поспорили.

      Ему, как и двум его подельникам, очень не хотелось признаваться в том, что они получили по сусалам от какой-то сопливой девчонки со скрипочкой.

      Еще один милиционер прошелся с фонариком по траве вдоль дорожки.

      – Во, глянь-ка, Баранов, – весело сказал он. – А это чего?

      Милиционер поднял из травы, продемонстрировав своему напарнику, нож с раскрытым лезвием.

      – Серьезные меломаны, – засмеялся второй патрульный. – Хорошо, случайный человек вас вовремя заметил, просигнализировал, а то из-за музыки порешили бы друг дружку.

      – Тут, кроме Зырянова, еще одна знакомая личность. Толян, где ж твой золотой зуб?

      – Сломался, – мрачно ответил тот.

      – Чего это он у тебя сломался?

      – Грецкий орех хотел раскусить.

      – Как я помню, ты у нас под надзором состоишь? А дружок твой, Зырянов, – условно осужденный. Все, приплыли. Залезайте в «луноход».

      – За что, начальник? – захныкал Жиртрест. – Мы ж ничего не делали… Так, поспорили чуток.

      – Бегом в машину! – прикрикнул милиционер. – И не ждите, пока демократизатор по ребрам пройдется. Вам что, неясно сказано?

      – Да че мы сделали-то?

      – Посидите в обезьяннике, потом недельку-другую метлой помахаете – поймете. А с Зыряновым отдельно разбираться будем…

      Константин был в ванной, когда раздался телефонный звонок.

      – Игнат, подойди! – крикнул он, открыв дверь. – Я бреюсь.

      Спустя несколько мгновений услышал голос младшего брата:

      – Это тебя.

      – Черт! – ругнулся Константин, полотенцем стирая пену с лица. – Кому я в одиннадцатом часу ночи понадобился?

      Он вышел в коридор и снял трубку параллельного телефона.

      – Я слушаю.

      – Константин Петрович, это Володин, – услышал он сквозь треск и щелчки.

      – Гришаня, мать