Наваждение. Татьяна Стекольникова

написав «Арсений», могла просто сообщать, что увидела сходство портрета с ним. И моя интуиция, напихав мне в рот медных монет, возможно, предупреждала совсем о другом.

      – Радость моя, ты где? – зовет меня Громов.

      – Иду! – отзываюсь я и бросаю последний взгляд на портрет. Нет, не Гр-р меня на нем обнимает…

      Домой мы вернулись через мансарду.

      – Видишь, как удобно работать там, где живешь! – в очередной раз порадовался Громов. – Не надо даже на улицу выходить!

      Мы еще посидели на кухне. Вернее, сидел Гришка – в обнимку с Морковкой. Кошка предчувствовала расставание и липла к Гр-р. Я занималась посудой и думала, что неплохо бы обзавестись новой дорожной сумкой, но когда? Времени на хождение по магазинам нет. Придется ехать со своей старой и видавшей виды кошелкой. Утешив себя тем, что куплю новую сумку в Европе, я посмотрела на Громова – дремлет, положив голову на руки. Я тихонько присела напротив. Устал мужик, устал… А никогда не признается… Хорошо, что он придумал эту поездку, – отдохнет… Да и мне не помешает сменить обстановку.

      – Ты уже разделалась с тарелками? – неожиданно спрашивает Громов.

      Я даже подскочила:

      – Ты зачем притворяешься, что спишь?

      – А как бы я узнавал, о чем ты думаешь? Ты не предполагаешь, что я на тебя смотрю, и на твоем лице все написано.

      – И что там сейчас написано?

      – Сочувствие. И надежда.

      Физиономист. Блин… Японский городовой! Буду к тебе теперь спиной поворачиваться, когда покажется, что ты спишь!

      – А я не наблюдаю за тобой исподтишка, чтобы понять, о чем ты думаешь, – пробурчала я.

      – Конечно, ты же умеешь мысли читать.

      Я хотела возразить, но Гр-р не дал мне сказать:

      – Это просто. Я всегда думаю о тебе. Всегда! Когда просыпаюсь – первая мысль о тебе. Стоит днем задуматься – вижу тебя. А уж перед тем как заснуть… Последняя мысль – всегда о тебе!

      И я в очередной раз согнала с Громова Морковку, чтобы самой залезть к нему на колени.

      День второй

1. Суета сует и всяческая суета. Но поезд все-таки трогается…

      Проснулась я ни свет ни заря. Громова в постели уже не было. Я еще повалялась под одеялом, слушая, как он бренчит на кухне посудой. Пахло свежезаваренным кофе. И куда это он так рано? Тут я вспомнила, что Гр-р обещал зайти к Скворцову. Мне тоже интересно, что Петрович расскажет про маньяка, но времени на визит в отделение нет. Я накинула свой любимый халатик с драконами – подарок Гр-р – и заглянула на кухню.

      – Нина, я тебя разбудил. Прости… Раз поднялась, давай пить кофе. Тут Вовкиной еды до фига осталось.

      На подоконнике торчала Морковка, подобрав под себя все четыре лапы, – признак кошачьей грусти. Тюня пристроилась на тарелке с бутербродами. Интересно, почему там – ей еда не нужна. Наверное, желает побыть в центре внимания.

      – Гриша, ты с Захаровной поговоришь? – спросила я, наливая Гр-р вторую чашку кофе.

      – Да я уже поговорил. И с ней, и с Пашей – чтобы за домом смотрел.

      – А собираться