Первая любовь. Юрий Теплов

сказал я, – а ведь мы не поймем друг друга.

      – Почему, Лень? – Он весь подался ко мне, и в лице его появилось что-то просительное. – Почему, Лень? Мы же с тобой два старых стариканчика! – Это мое слово «стариканчик», так я Сергея иногда называл. – Помнишь, Лень, как мы волокли на себе пушку? Тягач заглох, и мы волокли ее по песку. Ты еще сказал, что те полтора километра, как печать на будущее.

      – Помню, Серега.

      И сразу после этих слов заползло в комнату щемящее чувство утраты. Да разве ж это конец? Ведь мы, точно, стариканчики из одного кубрика, и Сергей, и Даниял, и я.

      – Ладно, Серега, пошли до хаты, – сказал я.

      Но «до хаты» не получилось. В дверь громко стукнули и, не дожидаясь разрешения, распахнули. Вошел мрачный сержант Марченко.

      – Гапоненко ушел.

      Я выскочил из ленкомнаты. Схватил стоявший в тамбуре велосипед капитана Асадуллина, дежурившего по части. Повихлял по весенней, размазанной тягачами колее в сторону Лугинок.

      Дорога взбиралась на бугор. Педали прокручивались. Колеса разъезжались.

      Мальчишечью фигуру Гапоненко заметил сразу за бугром и прибавил ходу. Он оглянулся, шатнулся было к обочине. Вокруг ни кустика, одно ровное поле.

      Я остановился. Ждал, когда он подойдет. Приблизился и уставился в землю. Шапка сползла на затылок. Две темных морщинки прорезали лоб. Весь он был неприкаянный и неухоженный. Вроде бы и не он, мой ровесник, а совсем мальчишка.

      – Пошли! – сказал я.

      Он, молча, двинулся за мной.

      Потом мы долго сидели в ленинской комнате вдвоем.

      – О чем ты думаешь, Алексей? Две самоволки за три месяца – это трибунал! Знаешь об этом?

      – А кому жалко?

      – Мне жалко.

      – Жалелок на всех не хватит, товарищ лейтенант.

      – Твою девушку Катериной зовут?

      – Катериной.

      – Любишь ее?

      Он глянул на меня исподлобья.

      – Люблю, и что?

      – Она же переживать будет, если в дисбат загремишь.

      В глазах его я прочитал: «Много ты понимаешь!». И услышал:

      – Не будет переживать. Вы, товарищ лейтенант, баб не знаете. Они только себя любят.

      Я внутренне чертыхнулся и запоздало подумал о том, что девушке той всего скорее наплевать на какого-то Гапоненко. Не он, так другой найдется, мало ли солдат в гарнизоне!

      Подумал так и твердо решил повидать ее.

      Я неуверенно крутился вокруг фермы, не решаясь заглянуть вовнутрь. Было холодно, я постукивал для согрева сапогами и ждал, чтобы кто-нибудь вышел из помещения.

      – Или замерз, лейтенант?

      Черноглазая, чернобровая, с губами сердечком, стояла передо мной красавица. Подошла, верно, со стороны и глядела, улыбаясь.

      – Здравствуйте, – произнес я.

      – Здрав-ствуй-те, – она явно передразнила меня.

      – Я к вам по делу.

      – Ко мне или ко всем?

      – Понимаете… И не к вам, и не ко всем… Вы здесь работаете?

      Она