Корсары Мейна. Виталий Гладкий

в основном за счет бедноты, приезжавшей из провинции в поисках заработка. Они считались опасными местами; посторонним, забредшим в эти кварталы, грозила смерть. Даже городская стража не решалась туда заглядывать.

      Юные дворяне, которых вела ко Двору чудес шайка безобразных оборванцев, храбрились, но душа у них уходила в пятки. Даже не по годам дерзкий Мишель де Граммон чувствовал себя неуютно. Его так и подмывало дать деру, тем более что вырваться на улице из окружения отверженных ему и его друзьям не составило бы особого труда. Но Мишель прекрасно понимал, что после этого им не будет в Париже житья, ведь они дали слово. А это значило, что в один прекрасный день его или, к примеру, здоровяка Готье найдут в выгребной канаве с ножевой раной в груди или проломленной головой. Парижские улицы жили по своим законам, несколько отличающимся от королевских, и за их исполнением следили гораздо тщательней.

      Чтобы добраться до резиденции Великого Кэзра, короля нищих и воров, им пришлось углубиться сначала в грязную извилистую улочку, о существовании которой не подозревал даже Мишель де Граммон, который, как ему казалось, знал Париж как свои пять пальцев, а затем они спустились по неровному длинному скату к ветхому дому, наполовину ушедшему в землю и источавшему смрад. У входа – у юных дворян глаза полезли на лоб – стояла стража, настоящие мушкетеры: с мушкетами, при шпагах, вот только наряд у них был чересчур пестрый, шутовской и рваный. Но оружие настоящее и готовое к применению.

      Еще больше Мишель де Граммон удивился, когда стража взяла мушкеты наизготовку, а Тибулен, предводитель шайки, сначала особым образом скрестил пальцы на правой руке, а потом плюнул на одежду «мушкетера». Прежде суровый и неприступный, страж расплылся в улыбке, и вся компания очутилась во дворе, куда вели не ворота, а маленькая неприметная дверка.

      – Что это он плюется? – тихо спросил Мишель у Готье, который хорошо разбирался в нравах насельников Двора чудес; когда-то у семьи его приятеля был в услужении старый солдат, который какое-то время провел среди обитателей парижского дна.

      – По скрещенным пальцам здесь узнают своих, а плевок – это приветствие, – также шепотом ответил Готье.

      – Да уж, и впрямь чудеса… – Мишель покачал головой.

      Тот же Готье рассказал ему, что у обитателей Двора чудес есть особый язык, непонятный обычным людям. О прошлом здесь расспрашивать не принято, будущее слишком туманно, поэтому попрошайки, воры и мошенники живут одним днем. Собрания жильцов Двора чудес происходят по ночам – или в обиталище Великого Кэзра, или на кладбище Невинных. Туда же приносят и подати, по таксе в соответствии с кастой и профессией. Нищие других провинций платят кагу, а они отсылают деньги в Париж. От налогов свободны только архисюпо – авторитетные воры и грабители, побывавшие в тюрьме или на каторге.

      Подруга главаря шайки обязана быть ему верна, иначе он имеет право ее убить. Обман и предательство