Смерть длиною в двадцать лет. Ариэль С. Уинтер

убеждена, что ее отец мертв.

      Пеллетер кивнул.

      – Сейчас-то я знаю, что он мертв, но тогда… Вы понимаете, я ненавидел его за все, что он сделал Клотильде, когда она была девочкой, за то, что он сделал ее матери. Он заслуживал смерти, так ему и надо! Я надеюсь, его смерть была мучительной… Но вчера вечером я уговаривал Клотильду не вмешиваться… остаться дома, никуда не ходить, потому что это только расстроило бы ее… Да еще дождь такой сильный шел… Но она все равно пошла.

      – Я виделся с ней.

      – Да? Она была расстроена?

      – Я бы так не сказал.

      Розенкранц покачал головой.

      – Да, Клотильда такая. По ней никогда ничего не скажешь.

      – А не могла она остаться ночевать у каких-нибудь друзей или в отеле?

      – Нет, я проверял. Никто ее не видел.

      Они смотрели друг на друга, не высказывая вслух мысли, посетившие обоих, хотя про себя каждый из них подумал, что Клотильда могла просто сесть в поезд и сейчас быть уже где-нибудь далеко-далеко.

      – А как вы считаете, она ненавидела отца? – спросил Пеллетер.

      – Если вы намекаете на то, что Клотильда могла убить его, то забудьте об этом. Она не способна убить даже муху.

      – А например, из злости или из страха перед какой-то опасностью?..

      – Нет, – сказал Розенкранц, качая головой и хмурясь. – Вы же видели ее. Она такая маленькая, такая нежная, такая тихая. По ней, как я уже сказал, никогда даже нельзя определить, что она чувствует, потому что она все держит в себе… – Глаза американца наполнились теплой нежностью. – Да она же еще почти дитя. И никогда раньше не уходила из дома…

      Пеллетер кивнул.

      – Я поставлю вас в известность, если что-нибудь узнаю.

      Глаза Розенкранца опять сверкнули, кулаки сжались, гнев вернулся к нему.

      – Послушайте, вы!.. – Но, сделав глубокий вдох, он тут же подавил в себе эту новую вспышку ярости и сказал: – Спасибо.

      Пеллетер повернулся, намереваясь зайти в здание полицейского участка, но Розенкранц схватил его за руку. Пеллетер сердито обернулся, но на этот раз писатель-американец выглядел просто печальным и испуганным. Он отпустил рукав Пеллетера, и тот скрылся за дверью полицейского участка.

      В приемной сидела какая-то деревенская женщина, взгляд у нее был молящий и беспомощный, какой обычно бывает у всех просителей.

      Пеллетер прошел за стойку дежурного в кабинет Летро.

      – Здесь только что был Розенкранц, – сообщил Летро, проведя рукой по волосам, отчего те только еще больше взъерошились.

      – Да, я встретил его у подъезда.

      – Теперь девушка пропала.

      Пеллетер сел.

      – Не нравится мне все это. Слишком уж быстро разворачиваются события. А до этого сюда заявился репортер. Из наших, местных. «Веритэ» вообще-то выходит раз в неделю, но сейчас они собираются выпустить специальный номер, посвященный этому делу. Ребята мои, конечно, научены не давать никаких комментариев, но кто знает… Ты как считаешь, надо нам беспокоиться по этому поводу?

      – Газеты – это все ерунда.

      – Нет,