Рубиновое сердце богини. Екатерина Лесина

разводу. Жили, жили, а потом взяли да развелись. Отчего?

      – Характерами не сошлись, – повторила я стандартную формулировку, только капитан Сапоцкин мне не поверил, ни на минуту.

      – Характерами, Мария Петровна, дети не сходятся, которые в загс бегут, едва восемнадцать стукнет. Поживут месяц-другой отдельно, в самостоятельность поиграют, а при появлении первых проблем разбегаются по углам, под теплое родительское крылышко. Вот они-то характерами не сходятся. А вы?

      – Но ведь бывает же…

      – Бывает. Но что-то мне подсказывает, не ваш это случай. Темнить изволите, Мария Петровна.

      Кажется, я покраснела.

      – Вы же взрослый человек, понимать должны, что убийство произошло. Уголовно наказуемое преступление.

      – А это точно не несчастный случай? – робко поинтересовалась я, все-таки слухи – вещь ненадежная.

      – Куда уж точнее. Знаете старый анекдот про то, как один товарищ споткнулся и нечаянно на нож упал? Двадцать три раза? Так вот, у нас примерно то же. Ну так что, будем говорить?

      – Будем. – И, вдохнув поглубже, я выдала версию про аборт. Наш развод к делу отношения не имеет, но Шпала ведь не поверит, начнет копать, а Гошке нервничать нельзя, у него сердце слабое, пусть уж лучше меня дергают.

      – Вот оно как вышло, – пробормотал Шпала, отводя взгляд. Понятно, жалеет. И гадать не надо, о чем думает: сидит перед ним женщина, обычная женщина, в меру красивая, молодая еще, а уже инвалид, только изнутри. И с разводом ясно – какому мужику бесплодная жена нужна. – Извините.

      – Да ладно. Я привыкла. – Ложь. К этому невозможно привыкнуть. Пустота внутри не рассасывается, не исчезает, а захватывает все больше места. Мы с ней срослись, сжились друг с другом, но не привыкли.

      – А скажите, Мария Петровна, – капитан решил зайти с другой стороны, – были ли у вас в последнее время конфликты с гражданкой Есениной? – И взгляд хитрый. Точно, донесла Светочка, выложила последние сплетни, как на духу, и про опоздания мои, и про смещение с должности, и про Запольского, который придирается по любому поводу. Хорошо, признаюсь, раз уж наши с Лапочкой отношения в секрет Полишинеля превратились. Слушал он мои откровения, как дети сказку на ночь, а меня не отпускало чувство, что я себе языком такую яму копаю, из которой без посторонней помощи и не выберусь.

      – То есть, – уточнил Шпала, – гражданка Есенина вас недолюбливала.

      – Недолюбливала. Обычная история: я бывшая жена, она будущая. Она просто боялась, что Гошик, то есть Георгий, может вернуться ко мне. Так бывает.

      – Бывает. – В кабинете повисла напряженная тишина, мент разглядывал Гошикову чернильницу, а я собственные ногти – лак облез, нужно маникюр сделать, но некогда.

      – Ладно, Мария Петровна, – тяжко вздохнул Шпала, вот уж кому плевать на внешность. Сразу видно – рабочая лошадка. – Ответите на последний вопрос и свободны.

      – Задавайте!

      – Что вы делали вчера с восьми до девяти вечера? Не пугайтесь, – поспешил успокоить Антон Сергеевич, – это стандартный вопрос,