Седьмого не стрелять (сборник). Леонид Васильев

дымом, сияя на солнце медью.

      На вопрос Аркашки:

      – К чему самовар, когда в рюкзаке есть кое-что покрепче?

      – Извини, это у нас семейная традиция – так отец гостей встречал…

      Пока закусывали и вели охотничьи разговоры, солнце уже склонилось на запад, одна сторона неба сильно потемнела, а по другой бродили светлые облачка.

      Аркадий, блаженно откинувшись на спинку сколоченного из досок кресла, рассуждает:

      – Не так уж далеко я отъехал из города, но сразу почувствовал, до чего ж хороший здесь сочный, чистый воздух.

      – Глухарь токует во всю, – сообщил гостю Ёлкин.

      – А где ток-то? – осведомился Аркадий.

      – Там – на гриве за болотом, – неопределённым взмахом руки, показал Степан. – Завтра пойду.

      – Хлопнуть хочешь?

      – Да, – ответил хозяин.

      Воодушевлённый ужином и «чаем» Смыслов, пребывая в прекрасном настроении, стал читать стихи поэта Коваля:

      Мне не нужен берег южный —

      Волны радужных морей.

      Я одно хочу увидеть:

      Краснобровых глухарей!

      Там на юге, жарком юге,

      Там, где дует суховей,

      Глухарей вы не найдёте,

      Не найдёте глухарей.

      Сколько хочешь крокодилов

      И слонов-богатырей.

      Только нету темнокрылых

      Краснобровых глухарей,

      А на севере далёком

      По весне, в разгар зари

      Все берёзы брызжут соком

      И токуют глухари…

      Солнце скрылось за лесом, вдоль берега речки над ёлками и берёзами, протянул вальдшнеп, издавая голосом знаменитое: «Хор-хор, хор-хор». Поутихли дрозды. Самовар, в сумерках казавшийся золотым, едва светился. Чаепитие продолжили в доме.

      Проснувшись, охотники попили чуть тёплого чая, надели сапоги, взяли ружья и вышли. Ещё было темновато и прохладно.

      С вечера договорились: Степан пойдёт за глухарём, а Аркадий, с подсадной крякухой, на утренней зорьке посидит в заливе.

      Подсадные утки у лесника жили в сарае. Только Аркашка сунулся туда, утиные «дамы-зазывалки» стали носиться под ногами, хлопать крыльями. Однако одну он поймал, засунул в корзину с крышкой и побежал краем леса к заготовленному шалашу. При ходьбе утка в корзине испуганно и недовольно крякала, а под сапогами трещали и хлюпали лужи, едва схваченные утренним морозом.

      На рассвете Аркадий высадил утку в заливчике, недалеко от реки, а сам спрятался в скрадке под елью.

      Светало быстро, с реки потянуло холодом. Мороз ловко пробрался под полушубок, скоро Аркашка выбивал зубами дрожь. Ружейный ствол покрылся инеем.

      Восток озарился огромным малиновым светом. Солнце вот-вот выкатится из лесной норы, глянет: «Куда это я попало, где нахожусь»? Замрёт на верхушках дальнего леса, полюбовавшись красотой земного пейзажа, а затем медленно продолжит знакомый путь по своей орбите.

      Округа наполнилась голосами птиц, должно быть с вырубки донёсся в тишине таинственный шипящий звук:

      «Чу-ф-фы…»

      Это