Смерть под псевдонимом. Николай Атаров

в таком деле лучше на себя положиться. Доверять никому не следует.

      – Вот в этом-то ваше обычное заблуждение.

      Не первый это был разговор между Ватагиным и Котелковым, и оба знали, что скажут друг другу. На этот раз Ватагин был, видимо, недоволен пренебрежительным отношением майора к болгарам, а Котелков втайне торжествовал: что бы там ни было, а посольская банда заприходована со всеми восемнадцатью баулами переписки. Крыть нечем, товарищ начальник.

      – Вы, товарищ полковник, все болгар на первый план выдвигаете, а, между прочим, подвели они своего подпоручика, пропустили из поезда к нему… Этот Славчев вообще подозрительный тип.

      – Вы уверены, что убийцы – из поезда? – Ватагин вынул из ящика стола две бумажки, болгарский текст и его русский перевод. – Вот, тот же Славчев, например, довел до сведения штаба Народно-освободительной армии, что им обнаружены конные следы двух всадников на проселке. А что, если они из Софии?..

      Майор догадывался, что полковник не будет сегодня говорить о главном, что составляло все содержание отчета, – о захвате германского посла. Ватагин отвлекался, подробно расспрашивал, например, о стычке Атанаса Георгиева с послом из-за бочонка с розовым маслом. А стоит ли об этом разговаривать! Котелков процедил сквозь зубы что-то об отсутствии выдержки у болгарина. Полковник поправил складки гимнастерки под ремнем, коротко возразил:

      – Болгары любят свою родину, Котелков. И нечего ставить им это в вину.

      Они говорили вполголоса. За дверью стонала хозяйкина дочь, неделю назад бежавшая сюда из Софии. У нее подагра, обострившаяся после трех месяцев ночевок в сырых бомбоубежищах во время массовых американских налетов на город. Полковник раздобыл ей атофан, боли усилились – врач говорит: хороший признак.

      – Вы что хмурый? Не выспались? – спросил Ватагин.

      – Нет, ничего, – ответил Котелков. – Квартирьер, черт, с Цаголовым поселил. Разве с ним уснешь?

      Ватагин изобразил на лице сочувствие. Кому не известно, что самый разговорчивый собеседник – это Сослан Цаголов, веселый красавец, по-кавказски поджарый, смуглый, с насмешливо играющими желвачками на скулах.

      – Два болтуна у нас: Цаголов и Шустов, – заметил полковник.

      – И оба любят друг друга.

      – Я их тоже люблю, – кратко скрепил Ватагин. – О чем у Цаголова теперь разговор?

      – Все о том же: тоскует по флоту, хочет рапорт писать.

      – Не отпущу.

      Давно не беседовали они с такими удобствами: на столе пепельница, бутылка красного вина, сифон с водой.

      – Слушайте, кстати, – вспомнил полковник, откладывая бумаги, – вы не видели еще один занятный документ, доставленный на ваших самолетах? Плюшевый альбом с видами Ярославля.

      – Нет, не видел, – ответил Котелков и добавил с усмешкой: – Я и чемоданами посольской фрау не интересовался. Упущение.

      – А мне Шустов показал альбом.

      Майор свирепо шевельнул кожей на бритой голове. Он еще рассчитается с выскочкой, который