Девичья гора. Роман. Булат Диваев

а не брусчатку площадей на парадах! – Андрей Степанович помахал кулаком куда -то вдаль, повернувшись к окну. – Вот и пожинают теперь!..

      – Что ж, правда твоя, Андрей Степанович. – ответил ему Левашов, беря в руку бокал вина. – Гвардейцы не раз самодержцев на престоле меняли. Сам знаешь, – приглушив голос продолжил он – и Александр Павлович ни без их помощи на царствование взошёл. Да только не в том главное. Поговаривают, что манифест у них обнаружили, в коем они призывали отречься от самодержавия. На государственное обустройство они замахнулись! Вот что главное. Боле того, доложу тебе, Андрей Степанович, – Левашов отпил вина из бокала и поставил его на стол, на котором стояли различные кушанья. – они полагали, что необходимо наделить всех людей равными правами. Признать, что мужик и боярин равны в правах! Каково, Андрей Степанович?!

      Андрей Степанович, вертя в руках пустой бокал, размышлял над словами собеседника. Действительно, думал он, не раз в российской истории бывало, что на престол восходили не по праву престолонаследия, а по праву силы. Но, чтобы вот так, призвав на бунт чернь? Нет, это было не под силу понять ему, дворянину. Это не укладывалось в его представления о дворянской чести и достоинстве.

      – А ещё, – вкрадчиво говорил Николай Сергеевич, перейдя уже вовсе на шепот, – в том манифесте было сказано, что освобождают они, бунтовщики, всех крестьян от крепости.

      – Что?! – переспросил Андрей Степанович, выходя из раздумий, – Что? Отпустить крестьян? Это уже с лишком! Это даже не происшествие… Это… Это… Это же революция! – уже в полный голос воскликнул подполковник.

      – Вот, вот! – Николай Сергеевич пододвинул поближе к другу стул, и взяв со стола бутыль с вином разлил его по бокалам. – Мы же все всё понимаем. Гвардейцы не раз престолом баловались. Что там говорить. – взмахнул рукой он. – Да только одно дело императоров на престол сажать, а идти против самодержавия и своего же сословия – совершенно иное! На самодержавии и дворянстве вся земля русская стояла, стоит и будет стоять! – и Левашов звякнув своим бокалом об бокал Андрея Степановича, выпил вино.

      Андрей Степанович тоже отпил из бокала и произнёс:

      – А ведомо ли тем бунтовщикам, что поместья и крестьяне дадены нашему сословию не богатства ради, а для служения Государю и Отечеству? Чтоб могли мы, от всего отрешась, жить помыслами лишь о честном служении, да на смерть иди без страха, чтоб его, русский народ, не извели под корень изверги-нехристи? – Андрей Степанович шумно выдохнул и гордо произнёс, – Слава Богу, что нет изменников среди нас!

      – Э, нет! Не скажи, друг мой! – Николай Сергеевич вскинул голову и с усмешкой произнёс, – говорят внук генерала Миллера, сын помещицы Фок, чьи имения под Уфой, лейбгвардии Измайловского полка подпоручик Александр Фок, сильно замешан в заговоре. Находится теперь под арестом в Петропавловской крепости.

      – Бог мой, не может того быть! Чтобы среди наших дворян завелись