И они распяли его. Последняя дорога последнего императора. Алевтина Татищева-Никитина

велосипед. Нет ничего, что напоминало бы о страшной участи детей венценосной семьи. Но, как написала журналистка «Известий» Ольга Кабанова, «выставка душераздирающая». Наверное, люди, которые приходили в Исторический музей, испытывают те же чувства, что и я в тот июльский день в Екатеринбурге.

      Авдонин не чувствовал себя победителем, хотя оставались считанные дни до захоронения останков царской семьи события, к которому он и его единомышленники шли около двадцати лет.

      Мне хочется, чтобы сомнения, чувства тех дней остались в этой книге, поэтому я воспроизвожу здесь текст этого интервью. Итак, 2 июля 1998 года. Екатеринбург. Краеведческий музей. Гроза.

      – Я был наивным человеком. Считал, что правда о расстреле царской семьи будет силой, которая примирит расколотое на части русское общество внутри страны и за рубежом.

      Александр Николаевич показывает план, который еще в 1918 году составил знаменитый белогвардейский следователь Николай Соколов. Еще тогда он отметил место, где в конце 70-х были найдены останки. Точка на старой Коптяковской дороге подписана так: «Мостик из шпал и бревен, где застрял грузовик большевиков».

      – Соколов не догадался, – говорит Александр Николаевич. – Если бы он тогда раскопал, не было бы сейчас этой головной боли.

      В 1943 году маленький Саша Авдонин на заседании детского географического общества «Глобус» во Дворце пионеров впервые слушал Петра Ермакова – человека, который был в доме Ипатьева во время расстрела царской семьи. Дети тогда поняли, что жил когда-то плохой человек, угнетатель – царь, а хорошие люди его убили.

      На выставке Александр Николаевич показал мне фотографию, где Петр Ермаков снят вместе с членами Уралсовста на том самом мостике из шпал. Перед ним на бревнах лежит маузер, который в свое время был знаком чуть ли не всей свердловской детворе. Ермаков долгие годы носил его по школам города и рассказывал пионерам о своем «подвиге».

      – Этот снимок мы нашли в его архиве после смерти. И пистолет тоже в музее, но здесь мы его не выставляем, потому что Ермаков все врал, никого он не убивал. На этот же мостик революционер Парамонов водил поэта революции

      Маяковского. Стихотворение об этом здесь же, под стеклом:

      За Исетью, где шахты и кручи, за Исетью, где ветер свистел, приумолк исполкомовский кучер и встал на девятой версте…

      Здесь кедр топором перетроган, зарубки под корень коры, у корня, под кедром, дорога, а в ней – император зарыт.

      — Меня часто спрашивают, как появилась мысль заняться поисками. Все случилось эволюционно. В городе, который назывался Свердловском, события, связанные с расстрелом царской семьи, никогда не прекращались. Всегда атмосфера была заполнена флюидами от него. И люди, которые приезжали сюда, всегда интересовались: «Покажите дом, где шлепнули Николашку» или «где убили царскую семью». По-разному говорили,