И мы были… и мы любили…. Валерий Роньшин

спросила официантка.

      – Рассказики пишу, – ответил я.

      – Хорошие?

      – Разные.

      – О чём? (это уже сказала девочка)

      – О том, что при всей трагичности жизни каждый наш день – это же праздник.

      Старик снова вздохнул. Тяжелее прежнего.

      – Знаю, что придётся скоро умирать, – глухо произнёс он. – А умирать не хочется.

      – Ой! – всполошилась девочка, выскакивая из-за стола. – Мне пора! Пора! Я уезжаю в Зурбаган!.. Подержи́те медузу, – деловито протянула она мне пустые руки.

      Я взял у неё «медузу» и держал, пока девочка одевала курточку. Затем она забрала её обратно.

      – Всё! – всплеснула руками. – Медуза улетела. Как птичка.

      – Надолго в Зурбаган? – спросил я.

      – Ну-у… – прикинула девочка, – по земным меркам нет. Что же касается небесных… В общем, обо мне можете не беспокоиться. – И она пошла к выходу,

      – Тара мана дута! – крикнул я ей вслед.

      – Фута бута мута! – с восторгом завопила в ответ девочка. И, открыв стеклянную дверь, исчезла. Растворилась под дождем.

      А рядом со мной осталась сидеть официантка. Звали её Вероника. Было ей уже тридцать три года. И перед ней стоял стакан, отнюдь не с апельсиновым соком.

      – Знаете, – говорила она, – есть такая сказочка. Жила-была противная склизкая зелёная жаба. И вот однажды её спросили: почему ты такая противная, зелёная и склизкая?.. А жаба ответила: это я просто болею; на самом деле я беленькая и пушистенькая… Вот и я, когда тут (она показала на сердце) становится тяжело, смотрюсь в зеркало и говорю себе: на самом деле я беленькая и пушистенькая…

      Старик-генерал мирно посапывал, прижав к щеке ладошку, как ребёнок.

      Официантка встала и направилась к стойке. Не оборачиваясь, она прищёлкнула пальцами и подпрыгнула.

      – Оп-ля!

      В этот момент появилась молодая женщина с разноцветными глазами.

      – Вы случайно не видели здесь маленькую девочку? – спросила она.

      – Маленькая девочка уехала в Зурбаган, – ответил я.

      – А вчера она улетала в Мильдендо, – сказала молодая женщина и села на стул, с которого только что встала официантка.

      – Вы не подскажете, где находится собака Павлова? – в свою очередь спросил я.

      – Знать, близка судьба твоя, – усмехнулась женщина, – ведь собака эта – я… Вернее, – поправилась она, – я была ею в прошлой жизни. И звали меня тогда – Рекс! – Она закурила. – Вы мне, конечно, не верите.

      – Да нет, – сказал я. – Верю.

      – Что же касается памятника – то вон он, – показала она дымящейся сигаретой в окно.

      Я посмотрел. И действительно, на высоком постаменте стоял бронзовый пёс.

      Дождь перестал. Мы вышли на улицу. И, задрав головы, смотрели на собаку Павлова. По небу плыли облакá.

      – Это души умерших людей, – объяснила мне молодая женщина.

      К нам подошла официантка.

      – Знаете, почему к вам бабы пристают? – спросила она у меня.

      – Нет, – сказал я. – А почему?

      – У вас