Ляля, Наташа, Тома (сборник). Ирина Муравьева

гляди – лопнет всё брюхо. В нём жар.

      – Не хочешь? – мой Федор ревет. – Ну, не надо!

      Настя и Даша – Федора сестры, маленькие бабы. Когда у них мать умерла, стало плохо. Через год Настя ушла в школу, а после пришла и вся кровью запахла. Была вся в бинтах. Бинты Федор сразу содрал. У Насти на шкуре была одна кровь. Ей шкуру порезали. Федор кричал. Хотел ее плеткой, но тоже не смог. Тут Даша была, Даша очень ревела. Приехал Аркадий, он им помогал.

      Мне Федор однажды сказал: «Пока была мать, Аркашку мы видели только три раза. Первый раз на бабушкиных похоронах, потому что он маме денег дал, хоронить не на что было, второй – на отцовских, а третий – когда моя мать померла. Он сразу приехал и сразу всё сделал».

      Аркадий увидел тогда эту кровь, и Настю по морде погладил:

      – Делишки! Зачем себе спину изгадила, дурь!

      Потом – на машину ее, и увез. Привез через день.

      – Ты, Федя, с нее глаз не должен спускать. Она у нас колется.

      Настя перестала в школу ходить. Потом вдруг пропала. Приехал Аркадий и нам говорит:

      – Сиди здесь. Найду, не волнуйся.

      Привез нашу Настю.

      Она тогда села на стул и молчит. Нарочно так села: от Даши подальше.

      Это было весной, когда бабки кончились и пронесло нас. А летом Аркадий обеих увез. Но Настю вернули. Нам с ней тяжело. Она у нас колется. Даша – ребенок.

      Я маленьких баб теперь редко вижу, потому что цирк дал нам с Федором клетку. Но в ней до меня кто-то жил. Чую я. Больной, и вонючий, и, кажется, желтый. Я видел, как шерсть выметали метлой.

      Оксана ушла, и мой Федор ушел. И стало темно.

      …Куда-то меня повели. А куда? Содрали всю шерсть с задней лапы. Лапа стала белой и маленькой. Меньше, чем у Оксаны. Я лег на пол, но меня не отпустили и принялись шерсть отдирать со всех мест: с боков, с лап и с брюха. Хотели, чтоб я стал, как все: человек. А я поднял морду, увидел кого-то. Не знаю кого, но увидел, увидел! Он тоже ревел. Он хотел мне помочь. Задрать он мог всех, кто тогда меня му-у-учал!

      – Ты дрыхнешь, Мишаня?

      Мой Федор пришел. Я сразу проснулся: так Федором пахнет!

      – Вставай, дело есть.

      Мы с ним сразу пошли.

      Мне весело стало. Мы с Федором вместе.

      На нашем дворе стоял маленький автобус, меньше, чем у Ван Ваныча, а за рулем сидела баба с черной шерстью на голове.

      Она забрехала:

      – Ну, брат, ты даешь! Я думала, шутишь, а ты! Ну, прикольчик! Медведя привел! Ну, давай! Прокачу! Люблю я зверей, они лучше, чем люди.

      Федор втолкнул меня, сам сел рядом с ней, и мы поехали. И баба всё знала: куда мы хотим. Мы быстро катили.

      – И долго мне ждать тебя там, у ворот? – ревет она Федору. – Ты уж быстрее!

      – Ну, ясно: быстрее! Р-раз, два – и вперед!

      – А Миша зачем там?

      – А Миша – для смеху. Подарочек сунет.

      – А где твой подарочек? – баба ревет.

      – А здесь, – отвечает мой Федор, – здесь, в сумке.

      Сумка у нас толстая, как подушка, он держит костюм в ней, мои рукавицы и много еще всяких тряпок и дел.

      –