Ляля, Наташа, Тома (сборник). Ирина Муравьева

Тут Красная площадь под боком, тут Кремль. И тут вам народная сказка! Чем плохо? Я супердела заварю, ты не бойся. С девчонками бизнес, с кваском, ты не бойся!

      – Проваливай! – Федор ревет. – Не хочу я!

      Аркадий стал черный весь. И провалился.

      – Я, Миша, не все тут секу! – мой ревет. А я его грею, лижу ему морду. – Давай, значит, так, – он ревет. – Что за дело? Аркашке я нужен. Зачем? Непонятно. Медведь дрессированный, так? Ну, и что тут? Подумаешь, бизнес! Курям, Миша, на смех! Зачем мы ему, а, Мишаня? Зачем мы? Идем, значит, дальше: Оксанка. Оксанка! Вот тут, Миша, круче! Тут, Миша, и бизнес! Оксанка бывала в Канаде с балетом, Аркашкин партнер ее там заприметил. Аркашка ее вроде продал в Канаду. Оксанке пока, значит, хату. И тачку. Живи, наслаждайся! Канадец подвалит, Оксанка готова. Сидит как картинка. Ты, Миша, сечешь?

      Конечно, секу. Мы из цирка, артисты.

      – Оксанка взяла крутанула, сечешь? С моей, в общем, помощью. Что происходит? А то, что Аркашка порядком струхнул. Партнер-то не шутит! Идет, значит, прямо: «Давай отвали!» Я, положим, валю. Зачем я ему? Отвалил – и привет вам! А он обещать начинает: «Медведь! Народная сказка! Делишки заварим!» Ведь если я бабок нарою, я – что? Ведь я ж уведу ее, Миша, ведь ясно! Зачем же тогда помогать мне, зачем?

      Мне Федора жалко, но Федор – дурак: задрать нам Аркадия надо, и точка.

      Мы поехали на искусственный. Федор учил меня кланяться, потом играть на гармошке, потом опять кланяться. В восемь нас забрал Ван Ваныч, было уже темно. Я тут же унюхал, чем пахнет автобус. Оксаной он пахнет. Она выползла из-под заднего сиденья и свалилась Федору на колени. Мы приехали в цирк, где не было представления, была только баба, она чистит клетки. Федор открыл дверь в артистическую, они повалились на диван.

      Мне стыдно, когда Федор мой так кричит.

      И тут кто-то лапами грохнул по двери.

      И Федор сказал:

      – Ну, Мишаня, давай!

      И я заревел. В дверь нам грохал Ван Ваныч.

      – Эй, вы! Отворяйте! Чего заперлись!

      – Чего тебе надо? – мой Федор ревет.

      – Медведя давай убери, ёлы-палы! Давай открывай, ёлы-палы, паскудь!

      – Чего тебе надо? – ревет ему Федор.

      – А есть разговор, я кому говорю!

      Федор открыл дверь, и мы увидели Ван Ваныча, который качался во все стороны, как клоун один – (Вячеславом зовут!) – когда притворяется пьяным и глупым.

      – А Мишка твой, он хоть меня не сожрет?

      – Скажу – и сожрет, – отвечает мой Федор. – Ты, это, давай говори: что пришел-то?

      – Кончай! – забрехал тут Ван Ваныч. – Кончай! Ты думаешь, я прикрывать тебя буду? Блядине своей объясни, чтобы шла!

      И тут вдруг Оксана – как вскочит!

      – Блядине! Кому объяснить? Ты, дедуля, чего? А кто на Центральный косяк ночью вёз? А хочешь, я тоже шепну кому надо?

      – Наезд, да? Наезд? Жуть решила нагнать? Ну, я вам тада покажу! Насмеётесь!

      Ушел. Только запах остался. И всё.

      Оксана заплакала.

      – Лучше не надо, – она говорит. – Я, пожалуй, пойду.

      – Что значит: не надо? – ревет ей мой Федор.

      Она погладила меня по голове и навалилась мне на спину своей мокрой мордой. Я весь ходуном