Люди желтых плащей. Максим Марух

на куски и съели».

      – Ты грохнул главного? – спрашиваю.

      – Канэшно, – кивает парень. – Полрожка в спину высадил.

      Мы молчим. Потом его сдавливает пароксизм кашля, и он харкает кровью на пол подсобки.

      – Добьёшь? – поднимает он глаза на меня.

      – Нет, – качаю головой.

      – Ну, хоть пушку помоги зарядить. Я сам…

      Он инфицирован – минут через двадцать сам помрёт.

      – Нет, – повторяю.

      – Ну и хрэн с тобой. Валите отсюда, пока нэ поздно.

      Киваю ему и выхожу из подсобки.

      Пацаны уже в сборе. Витос разглядывает какие-то жёлтые свёртки.

      Ваня вопросительно смотрит на меня:

      – Мне показалось, ты говорил с кем-то.

      – Креститься надо, – выдавливаю из себя улыбку и подхожу к Витосу. – Что это?

      – Ща посмотр'им.

      Витос вскрывает упаковку, снимает застёжку, и свёрток разматывается в длинный жёлтый водонепроницаемый полиэстеровый плащ с капюшоном.

      – А вот это нужная вещь, – замечает Ваня.

      Мы берём плащи на всех, и ещё несколько про запас. Потом, переступая через мёртвые тела тех, кому не посчастливилось найти такие же до начала первого «розового дождя», направляемся к выходу из магазина.

      Глава 6. Люди жёлтых плащей

      17:00

      Мы едем обратно в молчании, усугубляемом тишиной вымершего города. Требуется время, чтобы переварить случившееся у оружейного магазина. До сих пор мы относились к этой безумной кровавой бойне как к чему-то нереальному. Эфемерному. Так воспринимаешь насилие в кино. Ты абстрагируешься от происходящего на экране, прекрасно зная, что всё это понарошку, несерьёзно. Кровь – краска, оторванные части тел – силиконовые муляжи.

      На обратной дороге к дому до нас постепенно доходит, что произошедшее с нами было взаправду, что у нас на глазах убито больше полусотни человек, пусть и не совсем нормальных. Но ведь среди них были и нормальные. Мы видели их смерть. Мы приложили руку к их смерти.

      Чувствую поднимающуюся в груди тошноту, спазм сдавливает горло. С трудом сдерживаю рвотный позыв – ничего кроме желчи из меня сейчас не выйдет. На водительском сиденье непрерывно курит Ваня. Где он раздобыл сигареты, не знаю, наверное, нашёл в магазине. А ведь он бросил, полгода держался. Впрочем, я и сам подумываю «развязаться» – в условиях свершившегося апокалипсиса психическое здоровье куда важнее физического. О долгой счастливой старости думать не приходится, тут бы до завтрашнего дня дотянуть.

      Смотрю на Витоса. Парень держится, но я вижу, что ему тоже погано. Одно дело – убить заражённое отродье, пытавшееся перегрызть тебе глотку, и совсем другое – отправить на тот свет четыре человеческие жизни. Пожалуй, ему даже хуже, чем мне сейчас. В отличие от меня, он человек верующий, а законы веры и законы выживания плохо играют в паре. Рано или поздно ему придётся сделать выбор.

      Мы спускаемся к РГУПСу под аккомпанемент розовой капели, непривычно громкой во всепоглощающей тишине. Дождь погасил пожарище на крыше института, однако в окнах по-прежнему теплятся оранжевые язычки