Аквитанская львица. Дмитрий Агалаков

Как гордо он держал голову, каким взглядом одаривал свою жену. И как она смотрела на него. Не было больше в ее глазах обычного легкого кокетства. Она смотрела соблазнительно по-женски, истинной хозяйкой, госпожой. Теперь им, их слугам, пришлось опустить глаза.

      Вот когда Людовик, смело оглядев присутствующих за столом, лихо выпил до дна свой кубок.

      – Теперь этот мир принадлежит нам, – негромко, но с достоинством сказал он, с чувством сжав пальцы юной женщины, – вам, прекрасная Алиенора, и мне.

5

      Через три дня они выехали из Бордо, по дороге короновались в Пуатье – любимом городе герцогов Аквитании и уже полноправными государями устремились к Иль-де-Франсу…

      Приказав не следовать за ними по пятам, молодожены верхом на лошадях вырывались вперед своего грозного войска. Армия вассалов с улыбками следила за милующейся парочкой. Надо же, как распорядилась судьба, думали они, случай оказался воистину счастливым!

      А молодые супруги все дальше уносились по зеленым полям в сторону Луары. Людовик оделся в аквитанские тона, яркие и светлые, чтобы не отставать от Алиеноры. Она, ловкая наездница, в пышном алом платье и пунцовом берете со страусовыми перьями, сидевшая бочком в седле, была самой грацией!

      – Я люблю песни трубадуров, как мой дед и отец, а что занимает вас, мой милый Людовик? – на скаку спрашивала она мужа.

      – Вы, Алиенора! – смело отвечал он.

      – А если серьезно? – разрумянившаяся, вновь интересовалась юная королева.

      – Серьезнее не бывает!

      Они сбавляли темп, и лошади их, черная и белая, шли ноздря в ноздрю. Людовик и Алиенора познали друг друга как мужчина и женщина, но сколько им теперь нужно было обсудить, отыскать общего, чтобы стать воистину близкими людьми!

      – Я немало потратил времени на изучение семи свободных искусств, – деловито сообщал Людовик. – Я изучал арифметику, геометрию, астрономию и музыку. Церковную, – добавлял он. – Но не менее наук естественных я любил и науки духовные: грамматику, риторику и диалектику. – Людовик был серьезным, когда объяснял все это Алиеноре, и ей нравилась его серьезность – умный муж, да еще желанный, всегда вызывает уважение. – А еще с отцом Сугерием мы много занимались теологией. Вот что превосходит все остальное!

      – Но вы же и меня научите всему, чему научились сами, не так ли, мой благородный Людовик?

      – Конечно! – с радостью отвечал он.

      «Господи, – думал юноша, глядя на свою наездницу, пытаясь поймать взгляд ее сияющих синих глаз, – добрый Сугерий был прав, тысячу раз прав! У нас теперь вся жизнь, чтобы говорить друг с другом! Вся жизнь…»

      Супруги то разъезжались, пересекая пестрые от цветов луга, то вновь сближались.

      – О чем вы думаете, Людовик? – улыбаясь, громко спрашивала она.

      – О вас, сердце мое!

      Что тут скажешь, эти двое просто не могли надышаться обществом друг друга. Несколько дней, и тем паче ночей, перевернув всю жизнь молодых людей, отныне с избытком переполняли их.

      – Я люблю вас, Алиенора, и я счастлив!

      И белоснежная лошадь