Двенадцать стульев. Илья Ильф

дворницкой вспыхивал и дрожал изумрудный весенний свет. Брильянтовый дым держался под потолком. Жемчужные бусы катились по столу и прыгали по полу. Драгоценный мираж потрясал комнату.

      Взволнованный Ипполит Матвеевич очнулся только от звука голоса Остапа.

      – Выбор неплохой. Камни, я вижу, подобраны со вкусом. Сколько вся эта музыка стоила?

      – Тысяч семьдесят – семьдесят пять.

      – Мгу… Теперь, значит, стоит полтораста тысяч.

      – Неужели так много? – обрадованно спросил Воробьянинов.

      – Не меньше. Только вы, дорогой товарищ из Парижа, плюньте на все это.

      – Как плюнуть?

      – Слюной, – ответил Остап, – как плевали до эпохи исторического материализма. Ничего не выйдет.

      – Как же так?

      – А вот как. Сколько было стульев?

      – Дюжина. Гостиный гарнитур.

      – Давно, наверно, сгорел ваш гостиный гарнитур в печках.

      Воробьянинов так испугался, что даже встал с места.

      – Спокойно, спокойно. За дело берусь я. Заседание продолжается. Кстати, нам с вами нужно заключить небольшой договорчик.

      Тяжело дышавший Ипполит Матвеевич кивком головы выразил свое согласие. Тогда Остап Бендер начал вырабатывать условия.

      – В случае реализации клада я как непосредственный участник концессии и технический руководитель дела получаю шестьдесят процентов, а соцстрах можете за меня не платить. Это мне все равно.

      Ипполит Матвеевич посерел.

      – Это грабеж среди бела дня.

      – А сколько же вы думали мне предложить?

      – Н-н-ну, пять процентов, ну, десять, наконец. Вы поймите, ведь это же пятнадцать тысяч рублей!

      – Больше вы ничего не хотите?

      – Н-нет.

      – А может быть, вы хотите, чтобы я работал даром, да еще дал вам ключ от квартиры, где деньги лежат?

      – В таком случае простите, – сказал Воробьянинов в нос. – У меня есть все основания думать, что я и один справлюсь со своим делом.

      – Ага! В таком случае простите, – возразил великолепный Остап, – у меня есть не меньше основания, как говорил Энди Таккер, предполагать, что и я один могу справиться с вашим делом.

      – Мошенник! – закричал Ипполит Матвеевич, задрожав.

      Остап был холоден.

      – Слушайте, господин из Парижа, а знаете ли вы, что ваши брильянты почти что у меня в кармане! И вы меня интересуете лишь постольку, поскольку я хочу обеспечить вашу старость.

      Тут только Ипполит Матвеевич понял, какие железные лапы схватили его за горло.

      – Двадцать процентов, – сказал он угрюмо.

      – И мои харчи? – насмешливо спросил Остап.

      – Двадцать пять.

      – И ключ от квартиры?

      – Да ведь это тридцать семь с половиной тысяч!

      – К чему такая точность? Ну, так и быть – пятьдесят процентов. Половина – ваша, половина – моя.

      Торг продолжался. Остап уступил еще. Он, из уважения к личности Воробьянинова, соглашался работать из сорока процентов.

      – Шестьдесят