Год Быка. Александр Омельянюк

лишь твоя рука.

      А парус – моя мечта!

      И чайка над ним, как его душа,

      Кораблик защищает, над водой паря.

      Пускай он до моря скорей доплывёт,

      И счастье моё принесёт!

      Хоть ветер Вест его назад несёт,

      По воле волн мой кораблик плывёт.

      Достигнет он моря в конце пути.

      От гибели его спасёшь лишь ты.

      Несёт его течение большой реки.

      И мысли о судьбе его далеки.

      Надеюсь, молитвы его спасут,

      А нам любовь принесут.

      Корабликом я любуюсь с тобой.

      Волна не накроет его с головой.

      Достигнет цели, надеюсь, он,

      Твоей лишь молитвой спасён!

      Вскоре Платон Кочет послал Жану Татляну письмо со всеми ранее им написанными ему стихами и новым стихотворением «Бумажный кораблик».

      Но этим поэт не ограничился. Его воспоминания рождали всё новые и новые образы из уже далёкого прошлого.

      Он, например, вспомнил даже годы своего далёкого детства.

      Это были ещё годы, когда народу в Москве было существенно меньше, зато культуры у него было заметно больше, и никто не боялся, например, быть испачканным в метро мороженным.

      Поэтому в те годы в метро ещё продавали соки, воды, конфеты и даже мороженое!

      От раздумий на эту тему Платона оторвали воробьи, подлетевшие к открытой форточке окна его рабочего помещения. Их толкнул к этому сильный снегопад, а привлёк тёплый воздух. Тут же в сознании поэта всплыли картины кормления его отцом воробьёв на широком подоконнике их старой московской квартиры в Печатниковом переулке. И одна за другой начали складываться строчки нового стихотворения:

      В доме том, что покинул давно,

      Майским утром открыто окно.

      Свежий запах весенней Москвы

      Навивал в детском сердце мечты.

      Шумный гвалт озорных воробьёв

      Вдруг прервал дрёму старых домов.

      То отец накрошил корм для них,

      Для московских, для птиц, дорогих.

      И, чирикая, все, как одни,

      Подлетели к окну воробьи.

      И клевали они вперебой,

      Вызывая восторг детский мой.

      Воробьи Вы, Москвы воробьи,

      Все чирикали: чьи, чьи, чьи, чьи.

      Вы мои, воробьи, Вы мои!

      Дорогие, мои воробьи!

      Дом уже тот состарился весь.

      И года сбили с молодца спесь.

      Я забыл этот случай давно.

      Лишь сейчас вспомнил я про него.

      Воробьи, Вы мои воробьи!

      Что чирикали: чьи, чьи, чьи, чьи.

      Все Москвы воробьи, Вы мои!

      Озорные мои воробьи!

      Затем в его памяти всплыли более поздние годы, когда Москва была тепла, и из всех окон слышалась песня «Лучший город земли» ещё в исполнении Жана Татляна, а не Муслима Магомаева.

      После обеда Платон решил немного пройтись по Покровскому бульвару.

      Проходя мимо давно знакомого ему Детского городка, он невольно стал снова сочинять, причём под мелодию одной