Полный форс-мажор. Владислав Вишневский

на руках. – Неслось со всех сторон.

      – Уже…

      – Это хорошо, – заметил генерал и поинтересовался. – И куда?

      – Да кто куда. – За всех ответил лейтенант Фомичёв.

      Но старший прапорщик Хайченко, старшина оркестра, уточнил программу.

      – Страна большая, товарищ генерал, за месяц не обойти, не объехать.

      Генерал с этим легко согласился:

      – Это точно, но при желании можно.

      – Можно, товарищ генерал.

      Золотарёв указательным пальцем шутливо предостерёг:

      – Но не нужно… если за один раз… На другой отпуск оставьте. Тем более вам, Константин Александрович. Вам, как я слышал, скоро вновь отцом становиться?

      – Да, товарищ генерал, восьмой месяц уже, начало восьмого.

      – Это хорошо. И как супруга?

      – Нормально, товарищ генерал, выдерживаем. Дочки помогают. Сам-то бы я…

      – Понимаю. Берегите её. Главное, чтоб вы, и телефон рядом были.

      – Так оно и есть. У нас давно готовность «номер один».

      – Ну-ну, – генерал с улыбкой перевёл взгляд на остальных музыкантов, оглядел, вновь хлопнул руками по коленям. – Короче, так сынки (им и тридцати ещё – многим – нет, а ему уже за сорок недавно перевалило), счастливо отдохнуть. Чтоб через месяц, как штык у меня! Живые, здоровые, полные сил и всего прочего… Трезвые и со свежей головой.

      Вновь, как и положено, за всех ответил дирижёр, товарищ лейтенант.

      – Это непременно, товарищ генерал, мы всегда как штык, – и позволил допустимую в данный момент вольность, осторожно поинтересовался за всех. – А вы извините, куда поедете отдыхать, если не секрет, на юг, к морю?

      Генерал коротко глянул на лейтенанта, вздохнул, мечтательно ответил:

      – Какие секреты, нет секретов. Юг я не люблю, море тоже – укачивает. Я лесной воздух люблю, наш, среднерусской полосы… Отечественного настоя… Пихтовый, еловый, сосновый, берёзовый – этакий коктейль восстановительно-лечебный. Ох, благодать, скажу я вам! Воздух чистый, полезный, свежий – особенно после дождичка. Бодрит. – Музыканты уже млели, поддавшись романтике идиллической повести, уже слышали свежий воздух, уже дышали озоном, слышали и спокойный шелест листьев, но торопились, искоса поглядывая на часы (не опоздать бы!). – Вокруг грибочки под кустами прячутся, – не замечая, в том же мечтательном тоне продолжил генерал. – Ёжики туда – сюда, шурш, шурш, белочки скачут, птички…

      – В смысле девочки… – мягко исправил неточность в партитуре повествования прапорщик Кобзев.

      И так он это артистически тонко поправил генерала, что даже старшина в первую секунду привычно не отреагировал, не одёрнул… Потому что в генеральской тональности Кобзев был. В мечтательно-лирической. Музыкант!

      – Нет, товарищ Кобзев, ошибаетесь… – дёрнул головой генерал.

      Старшина опомнился, вытаращив глаза, одёрнул наглеца.

      – Кобзев!

      – Ничего-ничего, – заступился генерал, и поведал и Кобзеву, и всем остальным. – Девочками не интересуюсь,