Охота на мамонта-2. Раскаленная крыша. Олег Ёлшин

близкой родственницей, нельзя ее забрать.

      – А кто же она – мать? – возмутилась Евдокия.

      – Никто, – сказал Илья, – там законы такие.

      – Вот, мать, перемать! И как там люди живут? Мать – не родня, дожили!

      – Зато толерантно, – воскликнул Илья.

      – Чего? – переспросила Евдокия.

      – Ничего, это я так.

      – Ну и что тебе терять в твои восемьдесят с лишком? – продолжала Евдокия.

      – Кактус.

      – Не поняла?

      – Когда мой мальчик был маленьким, он подарил мне кактус. Маленький пушистый зеленый шарик. Это было больше сорока лет назад. Стоял он у меня на подоконнике многие годы, рос, и вдруг зацвел. Случилось это десять лет назад. Такая прелесть. Я фотографию сделала, сыну отправила, а он написал, что теперь каждые 5-10 лет он непременно будет цвести. И действительно, несколько лет назад он снова зацвел, а больше месяца назад я заметила, что он в третий раз пустил бутончики. Я сыну позвонила, пообещала, что скоро – через месяц-другой снова вышлю фотографии. Он сказал, что будет ждать. А как он радовался! А потом…

      – Сдох твой кактус давно, – воскликнула Евдокия, – кто его поливал?

      – Соседка. Когда меня в больницу увозили, я еще в сознании была, попросила ее и ключи дала. Она замечательная женщина. Не забудет.

      – Ну, и что?

      – Уже, наверное, зацвел. Нужно мне домой попасть обязательно. Опять фотографию сделаю, мальчику своему пошлю.

      – Фотографию? – неуверенно произнесла Евдокия и задумалась.

      – Да-да! Я же обещала. Он ждет! Я словно вижу, как он там распустился! А цветы у него большие белые, ни с чем не сравнишь! Мальчик мой ждет, а я тут лежу…

      Снова знакомые шаги в конце коридора, снова люди притихли, а те топают и топают, все ближе и ближе. Остановились за углом, замерли и тишина.

      – За ней? За Тонькой? – жестко спросила Евдокия.

      Но в ответ снова тишина, а Антонина вдруг тонким нежным голосом запричитала:

      – Не могу я сейчас. Мне домой нужно, я обещала, я не могу. Не пойду. Хоть убейте, не пойду. И не зовите.

      – А я и не зову, – раздался знакомый грубый голос. – Обещала, так иди, кто же тебя держит?

      Постояла за углом, помолчала, и тяжелый топот растворился в конце коридора. Вдруг приборы у изголовья Антонины начали издавать пронзительные звуки. Они, как маленькая сирена, огласили пространство вокруг. Антонина медленно приподнялась на подушке, потом села, и величественно посмотрела на людей. А глаза ее светились от счастья, в них были видны слезы. Через мгновение прибежала дежурная медсестра, она зажгла в холле свет, отключила Антонину от приборов, и повезла каталку за собой, приговаривая: – Очнулась, милая! Умница. Молодец, бабушка. Поехали, сейчас дадим таблеточку, покажем вас врачу. Вы умница! Вы, просто молодчина!

      Снова темнота, в которой слышен голос Евдокии:

      – Сестричка новенькая, неиспорченная еще девочка, ласковая такая, люблю я ее, – потом обернулась к Илье, – ну, ты видел? Вот тебе и сказка. А ты лежишь там!

      Илья был потрясен. Он пробормотал:

      – Кактус…