Инкские войны. Incas. Игорь Олен

войн станут инки и напоят Солнце варварской кровью, дабы взвалил Он на плечи падший порядок!

      Кóхиль не шевелился. Страсти рвались под синей верёвкой вкруг его тела, думы кипели под скошенным его лбом. «Ах Пуч! Что деется! Горлица сворковала – галки распрыгались». Обнаружилась и взята была на учёт ещё одна группа инков – некакие гривастые, противоставшие косоплётам и правящим инкам: стриженым!

      Ольáнтай начал:

      – Я вас спасал от инков, я был ваш царь. Пусть горцы помогут мне. Жива моя горлинка Коси-Кóйльур! Дочь моя Има-сýмак в Доме Избранниц. Поэтому говорю: война! Вырву у инков я моих милых!

      Все забряцали оружием и вскричали:

      – Будь Набольший Господин!

      – Пусть сына даст тебе Коси-Кóйльур!

      – Начни династию!

      – Мы пойдём с тобой!

      – В ламе – воля богов, – сказал Рау-Áнка.

      Все двинулись из дворца на площадь, обставленную домами. Жрецы привели животное; ветер тряс завитки чёрной шерсти. Кохиль продрог. Край жуткий, собран из гор – будто волны окаменели, во впадинах взялись чащи и племя, чуждое Тумпису… Ламу кинули на алтарь. Старец, убив её и вручив нож подручным, гадал по сердцу и лёгким.

      – Надо войну! – сказал он. – Ольáнтай, через три года ты будешь в Куско. Но одному не сдюжить. Шли послов к Титу Йáвару, к племенам Урубамбы и к Ханко-вáльу, владыке чанков. Шли послов к Синчи Йупанки, вождю древних кланов. Ты ж, чужеземец, клич к войне Тумпиц.

      – Я отпишу Синекровому! – бросил Кóхиль и царапучкой выцарапал в дереве: «О, Четыре-Ноги-и-Четыре-Руки! (Он не знал ещё об убийстве Шбаланке). Плот плывёт по ветру. Трое бьются за трон в сём Куско. Писано Кóхилем». Раб отбыл, приставлен был к воинам, шедшим на Север, и через пару лун достиг Пуны, острова, где жил Кóхилев государь.

      Сам посол, исцарапавшись о колючки, с помощью горцев выбрался вновь на тракт в Паукар-тáмпу, куда в это время тайной тропой спешил Рау-Áнка. Люди Ольáнтая отбыли также к чанкам и к диким.

      Солнечным днём над городом фехтовали Ольáнтай и Пики-Чаки, обрушивая друг на друга мечи и копья. Сгустились тучи. Потупившись, царь сел на камень.

      – Минет три года, прежде чем войду в Куско. Так сказал Рау-Áнка. Минут ещё года, прежде чем сын мой, которого нет, вырастет. А я стар…

      Молчал Пики-Чаки.

      – Много что было! Лгал Пача Кýтек, бывший союзник: поставим мир на колени – поделим власть. Я сбрил усы пумам-чанкам, я покорил хананцев, я ему йунков в петле привёл! Был верный меч инков – но в Куско в инкских дворцах пологи предо мной сдвигались. Я губил áнти, люд мой, для инков, и был обманут. Мне нé дали Коси-Кóйльур, ни званье инки.

      Ждал Пики-Чаки.

      – Умру, – вёл Ольáнтай, – кто защитит áнти? Мне нужно сына от Коси-Кóйльур, чтоб он был своим кусканцам. Она – мать царя для áнти! Я б дал ему силу – она б дала ему разум. Она, Звезда моя, умная! С ней вижу, будто с Салькантая32. Без неё вижу близко, на выстрел лука.

      Сникли оба в тумане.

      – Нам нужна Коси-Кóйльур, – высказал Пики-Чаки. И в ночь исчез.

      Царь

32

Священный пик (6271 м) в Андах близ столицы Ольантая – Ольантай-тампу.