Добровинская галерея. Второй сезон (сборник). Александр Добровинский

Ну и что? Зато у тебя муж живой. Теперь есть. А где эти два верных гондона? Где, я тебя спрашиваю?

      Не говоря ни слова, русская женщина Таня подняла огромную кадушку с экзотическими цветами, которую, по-моему, до этого таскали с места на место четыре худосочных тайца, и со всего размаха надела эту бадью на голову мужу. От жуткого удара по загулявшему от жены чану глиняный горшок разлетелся вдребезги, земля высыпалась на бедного Серегу, на ключице которого застрял кусок цветка. У окружающих создалось впечатление, что он только что вылез из могилы. При этом заспиртованный ловелас лишь слегка качнулся и чуть-чуть присел. Татьяна оглядывалась в поисках следующего кашпо, чтобы уже кардинально пресечь возможные измены будущего покойника, и тут… на входе нас окликнули дайвингисты.

      После Сережиной истории веры у Веры и Наташи пришельцам не было никакой. У кого-то из девочек папа когда-то работал в КГБ, и та знала основы допроса. Молодых людей развели по разным скамейкам. И началось…

      Ребята держали легенду намертво. «Да, Сергей с нами не поехал. А мы прибыли на место с тренером и нырнули на глубину. Нет, там ничегошеньки не чувствовалось. Минут через сорок, когда вылезли, – ужаснулись. Целый день добирались по пробкам. Учитель куда-то свалил. Телефон не работал. Сами за вас очень волновались. Все!»

      И так шесть раз подряд. Слово в слово. Девчонки сверяли показания и злились непонятно на кого.

      Заканчивался этот жуткий день теплым джином с таким же теплым тошнотным тоником и словами Гены: «Александр! Держитесь подальше от Сереги. Продаст, заложит, слово не держит и конченый козел, вы же все видели…» Почему я произвел впечатление на ребят тем, что готов с Серегой немедленно побрататься и переехать к нему из Москвы в Иркутск, осталось для меня загадкой.

      В номере я нашел раскуроченный сейф и любимую со спящими в жаре детенышами: «Пришлось Вовчику дать триста долларов за работу. Потому что когда он открыл сейф и увидел, что там лежит, я испугалась, что он заберет вообще все…»

      «Дать Вовчику. Дать триста долларов. За работу…» – кошмарил я, проваливаясь в столь необходимый мне сон в ту ночь с 26 на 27 декабря 2004 года. Через два дня мы улетели. Больше к вопросу «хочу быть рантье» я не возвращался никогда.

      Через пару месяцев мне рассказали историю про то, как группа друзей, не имея с нами никакой связи, оплакивала нас в это время в Куршевеле. В холле гостиницы появился мой детский приятель из Одессы – Толик Кацман, по прозвищу Критинеску. Все смотрели ужасы цунами по CNN. Толику объяснили, что с нами нет связи, и что мы оказались в эпицентре событий.

      – Ай, оставьте, – сказал одессит. – С Добровинским ничего не случится. Нереально. Я просто ему должен столько денег, что с моим счастьем он точно останется жив… Шо вы переживаете? Я вам отвечаю!

      …Наташа не успела больше ничего спросить, так как ее позвал какой-то Ален Делон для бедных. Видно, Гена со своими погружениями допрыгался. Любимой тоже стало все это неинтересно, и она ушла в номер.

      А я остался ждать