Пятое Евангелие. Йен Колдуэлл

где Он хотел эту работу осуществить.

      В академии, пока остальные изучали испанский, английский или португальский, Симон штудировал языки православных славянских народов. Он отказался от Вашингтона, чтобы поехать в Софию, столицу православной Болгарии. Там он выжидал, пока откроется какая-нибудь позиция в Анкаре – в той же нунциатуре работал Майкл Блэк.

      Я знал, что Симон подхватил гаснущий факел отца, но что он намеревался с этим факелом делать, не ведал, по-моему, даже он сам. А потом, за неделю до того, как я впервые встретился с Уго, позвонил дядя Лучо.

      – Александр, ты знаешь, что твой брат не ходит на работу?

      Я не знал.

      Лучо поцокал языком.

      – Он получил выговор за отсутствие без уважительной причины. И поскольку со мной он говорить об этом не станет, я был бы очень благодарен, если бы ты выяснил, почему подобное произошло.

      Отговорками Симона оказались офисные интриги: на него донес Майкл Блэк, из желания досадить. Но неделю спустя мой брат неожиданно объявился в Риме.

      – Я здесь с другом, – сказал он.

      – Что за друг?

      – Его зовут Уго. Мы познакомились в Турции. Приходи к нему сегодня вечером, поужинаем вместе. Он хотел бы с тобой познакомиться.

      Никогда еще я не бывал в такой квартире, как та, где жил Уголино Ногара. Большинство семей, работающих у папы, снимают вокруг Рима квартиры, принадлежащие церкви. Моим родителям, при поддержке Лучо, посчастливилось получить квартиру внутри ватиканских стен, в «гетто» папских работников. Но сейчас моим глазам открылась жизнь другой части сотрудников. Квартира Ногары располагалась внутри папского дворца, в том углу, где Ватиканские музеи встречаются с Ватиканской библиотекой. Когда Симон открыл нам дверь, Петро с радостно бросился в объятия дяде, а мой взгляд потерялся в обширных пространствах у него за спиной. Стены не украшали фрески, потолки – не отделаны золотом, но от одного края до другого квартира была настолько велика, что ее разделили на небольшие комнаты ширмами, как некогда делали кардиналы на конклавах. Западная стена выходила во двор, где в тихом кафе попивали кофе ученые из Ватиканской библиотеки. На юге в просветах между кронами деревьев виднелись крыши, словно выстраивая тропинку к куполу собора Святого Петра.

      – Ага! Вы, должно быть, отец Алекс и Петрос! – послышался из глубины квартиры могучий голос. – Проходите, проходите!

      К нам стремительно вышел человек с распростертыми объятиями. Едва завидев его, Петрос поспешил укрыться позади меня.

      Уголино Ногара обладал размерами некрупного медведя, и кожа его так загорела на солнце, что сама чуть не светилась. Очки скрепляла толстая веревка. В руке Уго держал бокал, расплескивая вино, и первое, что он сказал, поцеловав меня в обе щеки, было:

      – Принесу вам выпить!

      Многозначительное начало.

      Симон осторожно взял Петроса за руку и увел, пообещав подарок