Круги в пустоте. Виталий Каплан

нахальнее пацанов и не упускали случая постебаться над нервным физкультурником. Но Викторыч, как ни странно, не обиделся, а ответил в лад: “Не знаю, не знаю, я сам здесь впервой!” Пришлось петлять, а в результате спустя три часа они, так и не выйдя к железной дороге, обнаружили автомобильное шоссе и принялись ждать у моря погоды. Еще через час показался старенький раздолбанный “пазик”, который за пять рублей с носа довез их до той самой злополучной Сходни, где они наивно доверились атласу. Митька вспомнил, как сидел тогда на исцарапанной скамейке, голодный, усталый и мрачный. Впереди его ждал нагоняй от мамы, уже, несомненно, обзвонившей всех родителей из класса, затем службу спасения, больницы, морги… Сейчас тот голод и то мрачное настроение вспоминались с улыбкой. Знай он тогда, каким на самом деле был счастливым! Только ведь, если сравнивать не с чем, не замечаешь.

      Наконец дело дошло и до Митьки. Стражник рывком поднял его на ноги и, звонко шлепнув по заду, придал ускорение в сторону передней двери. Митька торопливо выскочил на дощатую арену, жмурясь от нахлынувшего света.

      По площадке расхаживал купец Айгъя-Хоу. Жестом велев Митьке стоять смирно, он повернулся к толпе и возгласил:

      – Теперь – мальчик. Здоровый мальчик, крепкий, четырнадцать лет. Годится и для комнатного услужения, и для работ на полях, на скотном дворе, на мельнице. Тих и благонравен, отличается приятной внешностью. Двадцать восемь огримов!

      Митька незаметно хмыкнул, узнав о себе столько нового. Тих, значит, и благонравен? Слышала бы сейчас это классная Галина Ивановна!

      – Да ты чего, Айгъя? – раздалось по ту сторону канатов. – Какие двадцать восемь? Это же цена взрослого юноши, а здесь сопляк. – На мельнице, говоришь? Да где ж такому дохлому мешок муки поднять? Пупок порвется!

      – Ты ошибаешься, почтенный Калсеу-Нару, – с достоинством ответил купец. – Да, сейчас, быть может, ему и не взвалить на спину мешок, но мальчикам свойственно расти, знаешь ли. Спустя два-три года он играючи будет кидать такие мешки.

      – Вот через три года и предлагай его, – желчно ответил невысокий крепыш в синем балахоне, изучающе оглядывая Митьку, – а покамест это лишь проросшее семечко, не более.

      – Да и потом, зачем непременно таскать мешки? – как бы не слыша последних слов мельника, продолжил купец. – Разве мало у тебя всякой подсобной работы? Разве не надо ухаживать за быками, убирать в амбарах, засыпать зерно в желоб? Прекрасное занятие для мальчика.

      – Да, разумеется, – согласился багроволицый Калсеу-Нару, – но для дешевого мальчика. Для мальчика, который стоит одиннадцать огримов!

      – Ну ты и скажешь, почтенный, – добродушно осклабился купец. – За такую цену ты найдешь разве что мальчика в рудник, где он сдохнет через месяц. Я за одиннадцать огримов пятилетних мальцов продаю. Говорю же – двадцать шесть, и ни огримом меньше.

      Ага, насторожился Митька, уже сбавляет цену! Это было некстати, жирный мельник ему активно