Круги в пустоте. Виталий Каплан

покупателями, покажите себя с лучшей стороны. И помните, каждого, кого сегодня отвергнут, я не намерен кормить до тех пор, пока не продам. Или пока тварь не сдохнет. Я не стану портить плетью товар, но голод – он пострашнее плетки. Вы это знаете.

      Судя по угрюмому вздоху, это и впрямь знали. Купец помолчал, потом махнул рукой – выводите, мол. Стражники зашевелились, кому-то впереди отвесили звучного пинка – и человечья гусеница, вздрогнув, поползла вперед. Митька ощутил, как напряглась цепь – и сделал мелкий шажок. Потом еще, еще.

      Сквозь узкую, двоим не разминуться, калитку они вышли на улицу и потащились вдаль, по утоптанной земле, мимо каких-то огромных сараев и глинобитных заборов.

      Солнце еще не успело подняться высоко, но жарило уже вовсю. На бледно-голубом небе не наблюдалось ни облачка. Тропики, наверное, решил Митька, пытаясь шагать в такт неравномерному движению людской вереницы. Мысли о том, где же он очутился, не покидали его. Сразу вспоминалась вся читанная и виденная фантастика, вспухали в голове версии – и другая планета, и параллельный мир, и виртуальная реальность, и еще Бог весть что – даже насчет царства мертвых. Типа замочил его этот лысый дядька в парке, и теперь вокруг разворачивается ад. Но очень уж было непохоже на все, что вспоминалось ему о загробных делах. Все по-настоящему, мутит в животе от голода, побаливают непривычные ступни – раньше ему не доводилось ходить босиком. Рывки цепи то и дело выдергивали его из размышлений, и тогда он принимался глазеть по сторонам, впитывая свежую информацию.

      Но особо впитывать было нечего. Если здесь и есть дворцы с пальмами и фонтанами, то отсюда их не видать. Кривые узкие улочки вливались друг в дружку, растекались совсем уж мелкими ручейками-дорожками мимо кособоких одноэтажных домов. К улице дома оборачивались задом, глухими, без единого окошка, стенами. Где-то в отдалении, за заборами, виднелась зелень, но на улице росла лишь невысокая и редкая трава, почти такого же пыльного цвета, как и стены домов. За заборами изредка взлаивали собаки, но лениво, для порядка.

      Прохожие тоже встречались не особо часто – в основном закутанные с ног до головы женщины с коромыслами или кувшинами воды на головах. На рабов они не обращали ни малейшего внимания – точно мимо них гнали не людей, а отару овец. Иногда пробегали дети в набедренных повязках, а то и вовсе голышом. Мелкий сорванец, на вид никак не старше семи, запустил вдруг в кого-то из рабов не то камнем, не то засохшим комком глины – но, получив от стражника древком копья пониже спины, с ревом скрылся в ближайшем проулке.

      Понемногу улицы становились шире, да и народу на них прибывало – чувствовалась близость торговой площади. Митька думал, что их проведут через весь рынок, но нет. Колонна рабов втянулась в длиннющую боковую улицу и долго тащилась по ней, обходя, видимо, площадь по периметру, пока, наконец, не достигла места своего назначения.

      Это была большая, выложенная из потемневших досок площадка, с трех сторон огороженная низко провисающими канатами, а с четвертой