Возмездие. Поэма. Виктор Гюго

напрасными кажутся наши мечты,

      Но Сент-Барт, он возможен. И это не сны.

      Ведь Париж усыплен, как тогда, с Валуа,

      В Сену сбросьте законы, и все тут дела! —

      Там, где мост воцарился над гладью воды».

      Эти жалкие люди, исчадия судьбы,

      Средь интриг рождены и коварного рока,

      И при мысли о вас, порожденья порока,

      Так, беснуясь в груди, мое сердце стучит,

      Словно лес на ветру, когда буря в ночи.

      Дом Банкаля оставлен уже затемно,

      Здесь Морни и Мопа, Сент-Арно заодно.

      Увидав эту группу шагающих в ряд,

      Все монахи Парижа трубили набат,

      В час ночной звонарям почему-то не спится,

      Тротуары Июля кричали убийце!

      А кровавые призраки прежних веков

      Пальцем в них указали, как на врагов,

      Архангелы на небе, повторив рефрен,

      На небесах пропели: «Aux armes, citoyens!»

      Уж спал Париж, и вскоре, на улицах вразброд,

      Солдаты и пехота, податливый народ,

      Отряды грозных янычар с Рейбелем и Собулем,

      Оплачены вперед, пьяны, как и в Стамбуле,

      Их от Дюлака, Корта и Эспинаса – море!

      С мешками за спиной и злобою во взоре,

      Пришли в Париж полк за полком размерно,

      Вдоль улиц и домов шагали строем мерно,

      Неслышно, словно тигр, по улицам ступая,

      Ползли на животе, лишь когти выпуская,

      А ночь мрачна, Париж спал очень крепко,

      Как царственный орел, попавший в злую сетку.

      Команду ждали до утра, куря свои сигары,

      Казаки и наемники, истопники, болгары.

      Великие разбойники! Тюрьма им – дом родной!

      И мировые судьи из службы городской,

      Живьем спаливши Вуазен, четвертовав Дерю,

      Оповещали этот срам на каждом на углу!

      Вот подлое оружие нестроевых бойцов.

      Алел рассвет. А ночь, сообщник подлецов,

      Сбежала, торопливо поднявши паруса,

      Среди оборок юбки с собою унеся,

      И звезд, и солнца блики, сиявших в темноте,

      Как золотых цехинов уносят груду те,

      Кто сотни раз продав себя ради утех,

      Переоделся в бархат, чтоб быть красивей всех.

Брюссель. 17 января 1853

      VI. Te Deum 1-го января 1852

      Священник, твоя месса – расстрельный взвод.

      Да это срам гнетущий!

      А позади тебя, свой сторожа черед,

      Хохочет смерть, согнувшись.

      Священник, видишь, небеса уже трясет,

      И ангелам уж нас не уберечь,

      Когда епископ пушечный фитиль берет,

      Чтобы свечу зажечь.

      Ты хочешь быть в Сенате просвещенном,

      Упоминая всех святых,

      Пускай! Но, чтобы осенить крестом священным,

      Отмыть бы прежде кровь на мостовых.

      Погибель Теллю! И да славься, Гесслер! —

      Старательно орган хрипит.

      Епископ! Не стоял алтарь здесь, если б

      Не привезли из морга плит.

      Когда поешь «Te Deum! Бога славим!»

      О, Саваоф, ты – Бог воины!» —

      Разит