Собрание сочинений в шести томах. Том 5. Юз Алешковский

по режиму приездо-выездов и ввозо-вывозов, исполняйте, вы есть балерина злоупотреблений преступной деятельностью на своем посту».

      А я как раз наблюдал за работой персонала. Акул в ту смену не было, все килька какая-то плыла, шевеля нечистыми своими плавничками. Вот, наблюдаю взыскательно, проходит через мой детектор фигура невзрачно прибарахленного чугрея средних лет, но рыло холеное и держится который с нагловатой нетерпеливостью – плывет, понимаете, прикидываясь, сволочь. Такие были мне знакомы. Любят, козлы привычной безнаказанности, бросать дерзкие вызовы служебному лицу. Прошел и с ходу требует вызвать начальство, чтоб не выматывали ему тут нервы лишним досмотром сдаваемого чемодана.

      – В чем, – спрашиваю сдержанно, – выражено ваше, господин Сызмальский, возмущение деятельностью служб?

      – А в том, что в пробку я попал по вине вездесущей жены Лужкова, до вылета всего десять минут, по-ни-ма-е-те?

      И так профурсетски, козел, высказал он этот свой виповско-первоклассный выпад против царствующей особы «вездесущей жены», а потом употребил «по-ни-ма-е-те?», что все самолюбие вдруг во мне взыграло, поскольку кроме астральных голосов, мук совести и все-го прочего вышел я на дежурство с накануне удачно поставленным диагнозом типа «с букетом вас, дорогой пациент, – гонорея и грибок нового поколения, хреново реагирующий на сулему, счет оплатите в регистратуре».

      Так что я находился на службе в состоянии иронического возмущения. Вот что значит, злюсь, веяние новой жизни общества, тогда как раньше ваш диспансер босиком забегал бы вокруг моего, букет Венеры подцепившего, и даже о продуктовой взятке не заикнулись бы, не то что о счете, а просто ждали бы отстегнутой «столицы» с набором колбасы, грудинки, литовского сыра и пары банок бельдюги жареной в собственном ее соку, а теперь все блыстнуло вместе с Литвой и бесплатного для гражданина СССР медицинизма.

      Будь проклята, скриплю зубами от рези, сволочь, гаденыш на пороге аттестата зрелости, шмакодявка со своим невинным видом… растерзал бы, удавил бы гадость, попадись тогда она мне под руку, и сам, думаю, будь проклят, однако радуйся, что у тебя не СПИД.

      Данной тирадой хочу сказать, что контроль над собою был у меня существенно ослаблен, если вовсе не потерян. А вы, жалкою толпой сидящие на тронах, свободы, гения и славы палачи, не прерывать, руки не выкручивать…

      Чем шипеть меж собою, продолжаю, господа придаточные завсегдатели, вы представьте себя на моем месте: глаза на лоб лезут: офицер мне маячит, что у фигуры чемодан набит валютой, а сама фигура подлеца выступает со своим «по-ни-ма-е-те?». Одним словом, гнидой он являлся, не ведающей, что у должностного лица тоже имеется предел наивысшего терпения, перепрыгивать который не советую, не надо.

      Вежливо приглашаю его пройти в мое помещение для дальнейшего досмотра. Он опять хамит, доводя до белого каления резь в мочеполовом канале, которая, враг организма,