Годы, как птицы… Записки спортивного репортера. Михаил Шлаен

первого меня с мамой на Украину, на самую западную границу (мы ехали навестить отца, он служил там после финской кампании, в которой командовал саперной ротой), можем больше не увидеться. В такой переплет попали в первые же часы войны. Сама Роза Ильинична ни за что не хотела покидать Москву, забурлило забайкальское комиссарское прошлое и боевитый характер большевички с дореволюционным стажем, даже в ополченцы рвалась. Остудили отправкой вместе с другими райкомовскими на строительство оборонительных сооружений на подступах к Москве, на Ленинградском шоссе. В конце концов, она подчинилась деду, эвакуировалась на Урал, в Молотов, вместе с другими наркоматовскими семьями. Но уже в сорок втором вернулась обратно.

      Ну а мы с мамой, волею судьбы и обстоятельств, оказались в Грузии. Бабушка нашла нас там только в середине сорок третьего года, порадовав известием, что предпринимает все усилия, как бы быстрее возвратить нас назад. Письма от нее приходили редко, видимо, не так-то просто было доставлять их на Кавказ. Как они там с дедом, мы узнавали из весточек отца. До фронта письма из Москвы долетали.

* * *

      Отец к Параду Победы в Москву, к сожалению, не поспел, задержали дела в части. Он обозначил их работой, а что за работа у саперов/минеров известно. Я написал ему, что видел. И про то, как 9 мая с ребятами прорывались на Красную площадь, благо все лазейки, проходные дворы знали. С Манежной площади не смогли, зашли с Дзержинки, через Большой Черкасский переулок и улицу Куйбышева, ныне Ильинку. И еще в моих детских военных воспоминаниях того времени – Садовое кольцо, как по нему гнали пленных фашистов. Я захлебывался в впечатлениях, рассказывая об этом деду с бабушкой, а заработал нагоняй – как посмел один, никого не предупредив, идти туда, к Земляному валу. А я был не один, с ребятами из нашего двора.

      Дед из-за болезни вынужден был оставить работу, и умер совсем молодым – в 59 лет. Ехал один с дачи на партсобрание в министерство, уже дома ему стало плохо, скорая опоздала… Оторвался тромб, умер на руках моей мамы. Он похоронен на Новодевичьем кладбище. Не ведаю, была ли действительно его воля, как утверждала бабушка, но дачу с большим участком в Быкове, на которой он успел пожить всего три лета, она подарила государству под детский дом. Зиновий Дашевский, сосед по дому, далеким теперь уже по времени телефонным звонком обрадовал меня, когда взволнованным голосом сообщил: ездил к друзьям в Быково и видел на детдоме мемориальную доску с выгравированным на ней соответствующим текстом, сочиненным бабушкой. К сожалению, ушло то время, а с ним и доска исчезла. Вот так мы храним память…

      Бабушка пережила деда на 24 года и схоронена вместе с ним. А ведь могло быть все наоборот, ее еле спасли еще в тот год, на который пришлось их с дедом 50-летие, сорок восьмой. Сложнейшую операцию на сердце ей делал сам Бакулев. Что скрывать: как русские люди, когда бабушку выписали из 1-й Градской, они с дедом по-русски и выпили под Марусины щи и пирожки с капустой. Бабушке было разрешено лишь пригубить