Хевен, дочь ангела. Вирджиния Эндрюс

И ухаживала еще за одним малышом. Я бы осталась тут навеки, если бы он полюбил меня. Но когда он распускает руки, кричит, обзывает, все это копится в сердце. Говорит, я ломаю ему жизнь, делаю из него злого, противного зверя, который бьет своих собственных детей… Хотел бы, чтобы это были ее дети, а не мои. Я знаю. По глазам вижу. Никогда он не полюбит меня, я ему никогда даже не понравлюсь хоть чуть-чуть. Ничего ему во мне не нравится. У меня было такое крепкое здоровье – он его отнял. Господи, все отнял!

      – Сара, зачем ты так говоришь? Ты выглядишь вполне здоровой.

      – Никогда не думала, что мертвая жена заберет в могилу его сердце, никогда не думала, – хрипло шептала Сара. Она будто не слышала слов бабушки. – Не нужен он мне больше, Энни. Ничего мне не нужно. Даже мои собственные дети. Я просто убиваю время…

      Меня охватила паника. Что она имеет в виду? Я даже перегнулась через корыто, и ребро стиральной доски больно врезалось в тело.

      На следующий день Сара снова ходила по дому, бубня про себя. Но слышно было и тем, кто не хотел услышать.

      – Надо бежать отсюда, бежать из этого ада. Ничего нет, кроме работы, еды, сна и ожиданий… ожиданий, когда он заявится. А придет – ни радости, ни счастья, ни удовлетворения.

      Эту фразу она повторяла уже в тысячный раз. Подготовка шла так долго, что я думала, этого никогда не случится, хотя видела кошмарные сны: Сара убита, вся в крови. Видела отца в гробу, с простреленным сердцем. Много раз я вдруг просыпалась: мне казалось, что я слышала выстрел. Я испуганно озиралась по сторонам, и мне в глаза бросались три длинных ружья, висящие на стене, и я снова вздрагивала. Убийство, тайное захоронение – это было частью уклада горной жизни, рядом с которой всегда ходила смерть.

      Потом наступил день, в нервном ожидании которого мы проводили все последнее время. Это было воскресное сентябрьское утро. Я встала рано, поставила греть воду, чтобы мы могли слегка помыться, перед тем как идти в церковь. Из спальни вдруг донеслись громкие, резкие, полные боли стоны.

      – Энни, идет! Энни, это черноволосый сын Люка идет!

      Бабушка забегала прихрамывая, засуетилась, но видно было, что она с трудом преодолевала боль в ногах. Бабушка тяжело хватала ртом воздух, поэтому моя помощь была более чем необходима. По тому, как болезненно шли роды, бабушка, кажется, почувствовала, что они будут необычными и более сложными, чем все предыдущие. Том побежал искать отца, чтобы привести его домой, дедушка неохотно встал со своей качалки и поплелся в сторону речки, а Фанни я наказала забрать Кейта и Нашу Джейн и присмотреть за ними поблизости от дома. Сара и бабушка крайне нуждались в моей помощи. На сей раз работа заняла куда больше времени, чем в тот раз, когда на той же самой кровати, где все мы родились, появилась на свет Наша Джейн. Обессилев, бабушка упала в кресло и, тяжело дыша, стала руководить мной. Я вскипятила воду и простерилизовала нож для перерезания