Князь Никита Федорович. Михаил Волконский

ему неприятен.

      Анна Иоанновна поднялась от окна.

      – С кем это разговаривать изволили, ваша светлость? – послышался над самым ее ухом строгий голос Бестужева, входившего обыкновенно без доклада.

      Анна Иоанновна наморщила лоб, и лицо ее приняло страдальческое выражение.

      – С кем говорить-то мне? – вдруг возвышая голос, воскликнула она. – Сижу здесь взаперти, и в окошко нельзя мне теперь выглянуть.

      – Нет, я только думал… – начал было Бестужев, поднимаясь на цыпочки и стараясь заглянуть в окно.

      – Я вот что скажу тебе, Петр Михайлович, – резко перебила его Анна Иоанновна, – я больше не могу так!.. Это с ума сойти можно. Просто возьму, да и убегу в Москву. Что же это в самом деле? День-деньской одна сидишь, делать нечего, никого не видишь, такая тоска возьмет…

      – Что же делать, ваша светлость: положение герцогини заставляет иногда… – попытался возразить Бестужев.

      – Эта «герцогиня»! – крикнула Анна Иоанновна, гневно сверкнув глазами. – Вот уж она мне где! – и она показала себе на горло.

      Бестужев видел, что Анна Иоанновна рассержена не на шутку. В такие минуты она никогда не помнила себя и, выйдя из терпения, могла наделать каких-нибудь хлопот, вздумав, пожалуй, в самом деле уехать, не спросясь государя, в Москву. Нужно было чем-нибудь успокоить ее.

      – А я шел к вам вовсе не для того, чтобы рассердить вашу Светлость, – помолчав, мягко заговорил он. – Напротив, я думал предложить вам устроить охоту, если будет угодно.

      Анна Иоанновна так и расцвела вся. Охота, была любимым ее удовольствием.

      – Что ж, я рада, – сказала она, уже жалея о своей вспышке, казавшейся ей теперь даже беспричинною. – Только какая же теперь может быть охота?… Охоте не время теперь, – добавила она снова изменившимся голосом.

      – Охота самая необыкновенная. Видите ли, все должны быть верхами, а один из участников выбирается зверем, и должен скрыться от остальных. Его ищут, гонятся за ним, и тот, кто поймает, – получает приз, – стал рассказывать Бестужев, вспоминая тут же пришедшую ему в голову новую затею своей дочери, которую та хотела привести на днях в исполнение.

      – Ловко придумано! – обрадовалась Анна Иоанновна. – Когда же это будет? Нужно поскорее, Петр Михайлович.

      – Когда ваша светлость прикажет, – ответил Бестужев, – я велю приготовить лошадей.

      – Нет, насчет лошадей я уж сама распоряжусь… Да, вот что: вели пригласить на эту охоту тоже Волконского, что был вчера у тебя.

      Бестужев внимательно посмотрел на нее.

      – Ведь чем больше народа, тем лучше, – пояснила Анна Иоанновна, кивком головы показывая гофмаршалу, что он может удалиться.

      Волконский все это утро думал о вчерашнем вечере, о Бестужевой и о том, как она смотрела на него, когда кудесник делал свое предсказание. Он никак не мог ожидать, что именно к нему будет относиться самое важное предсказание и что именно его судьба станет самою интересною, и это предсказание заняло его.

      От Черемзина он узнал, что кудесник остановился