В стране кораллового дерева. София Каспари

вдруг встала. Неожиданно взгляд Марии упал на живот Анны. Итальянка сначала засомневалась, но все же спросила:

      – Ты ждешь ребенка?

      Щеки Анны порозовели.

      – Уже заметно? Моя семья знает об этом, но…

      – Теперь и я это вижу. – Мария внимательно посмотрела на подругу. – И когда это случилось?

      – В декабре, я думаю.

      – И что говорит Брейфогель?

      Анна потупила взгляд.

      – Он еще не знает. Может, он думает, что я слишком много ем…

      Она хотела, чтобы ее слова прозвучали серьезно, но не смогла не рассмеяться.

      Мария тоже улыбнулась.

      – Я помогу тебе, – сказала она потом. – Я умею обращаться с… bambini…

      – С детьми. Спасибо.

      Голос Анны стал почти неслышным. Девушки переглянулись, дружно рассмеялись и обнялись.

      Что бы ни случилось, они были подругами.

      Крепко держа мясо, Пит Штедефройнд отрезал кусок и сунул в рот. Пряный сок жаркóго тек по подбородку на расстегнутый воротник, пока он жевал. Чуть позже тарелка опустела, и Пит провел по губам тыльной стороной ладони, блаженно вздыхая. Дома он не мог позволить себе такой роскоши. Здесь он ел мясо, когда хотел, не только по воскресеньям. Пит достал языком остатки мяса из зубов, потом выудил из кармана жилетки заостренную палочку и продолжил это занятие с ее помощью.

      Михель сидел напротив дружка и уплетал уже второй кусок. Дон Эдуардо действительно хорошо заботился о них. Из-под полуопущенных век Пит внимательно следил за противоположным концом стола, где сидел главарь со своими приближенными. Блондина звали Элиас, брюнета – Джино. Мужчины разговаривали. Редко, очень редко они поворачивались и смотрели на простой народ.

      Нахмурившись, Пит внимательно изучал ближайших соседей по столу. Здесь сидели пареньки, в основном невысокие, курчавые, они занимались карманными кражами и кражами со взломом. Рядом сидели крепкие мужчины, которые охотно пускали в ход кулаки, а если было нужно, то и ножи. Среди разношерстной публики затесалась парочка женщин, вызывающие платья которых красноречиво говорили об их профессии.

      Пит беспокойно заерзал на лавке. У него уже давно не было женщины, и иногда между ногами невыносимо чесалось. Он снова бросил взгляд на дона Эдуардо.

      «Когда-нибудь, – подумал Пит уже не в первый раз за этот день, – на этом месте буду сидеть я. Я буду носить красивый костюм, покуривать после еды хороший табак и пить бурбон. Женщины будут глаза выцарапывать друг другу за то, чтобы посидеть у меня на коленях. А я еще буду выбирать, кого отвести в свою комнату. Буду есть вилкой и ножом, это выглядит невероятно роскошно. Остальные, – Пит все еще разглядывал гостей, – предпочитают довольствоваться крошками со стола дона Эдуардо». Но он не такой, он хочет большего. Это точно. Пит сунул зубочистку обратно в карман жилетки. Снова мимо стола пробежала служанка с подносом только что пожаренного мяса. Дон Эдуардо не мелочился: для асадо, как здесь называли мясо, жаренного на вертеле, забили быка; также в честь праздника зажарили двух ягнят и молочного поросенка. Пит взял еще