Жизнь и судьба. Василий Гроссман

и справки, велел прийти за ответом через три дня.

      В назначенный день Евгения Николаевна вошла в полутемный коридор, где сидели ожидавшие приема люди с тем особым выражением лица, какое бывает лишь у пришедших в милицию по поводу паспортных и прописочных дел. Она подошла к окошечку. Женская рука с ногтями, покрытыми черно-красным лаком, протянула ей паспорт, спокойный голос сказал ей:

      – Вам отказано.

      Она заняла очередь, чтобы поговорить с начальником паспортного стола. Люди в очереди разговаривали шепотом, оглядываясь на проходивших по коридору служащих девиц с накрашенными губами, одетых в ватники и сапоги. Поскрипывая сапогами, неторопливо прошел человек в демисезонном пальто и в кепке, с выглядывавшим из-под кашне воротом военной гимнастерки, открыл ключиком то ли английский, то ли французский замок в двери, – это был Гришин, начальник паспортного стола. Начался прием. Евгения Николаевна заметила, что люди, дождавшись своей очереди, не радовались, как это обычно бывает после долгого ожидания, а, подходя к двери, озирались, словно собираясь в последнюю минуту бежать.

      За время ожидания Евгения Николаевна наслушалась рассказов о дочерях, которых не прописали у матерей, о парализованной, которой было отказано в прописке у брата, о женщине, приехавшей ухаживать за инвалидом войны и не получившей прописки.

      Евгения Николаевна вошла в кабинет Гришина. Он молча указал ей на стул, посмотрел ее бумаги, сказал:

      – Вам ведь отказано, чего же вы хотите?

      – Товарищ Гришин, – проговорила она, и голос ее дрожал, – поймите, ведь все это время мне не выдают карточек.

      Он смотрел на нее неморгающими глазами, его широкое молодое лицо выражало задумчивое равнодушие.

      – Товарищ Гришин, – сказала Женя, – подумайте сами, как получается. В Куйбышеве есть улица имени Шапошникова. Это мой отец, он один из зачинателей революционного движения в Самаре, а дочери его вы отказываете в прописке…

      Спокойные глаза Гришина смотрели на нее: он слушал то, что она говорила.

      – Вызов нужен, – сказал он. – Без вызова не пропишу.

      – Я ведь работаю в военном учреждении, – сказала Женя.

      – По вашим справкам этого не видно.

      – А это поможет?

      Он неохотно ответил:

      – Возможно.

      Утром Евгения Николаевна, придя на работу, сказала Ризину, что ей отказано в прописке, – он развел руками и зажурчал:

      – Ах, дурачье, неужели не понимают, что вы для нас с первых дней стали необходимым работником, что вы выполняете работу оборонного характера.

      – Вот-вот, – сказала Женя. – Он сказал, что надо справку о том, что наше учреждение подведомственно Наркомату обороны. Очень прошу вас, напишите, я вечером пойду с ней в милицию.

      Через некоторое время Ризин подошел к Жене и виноватым голосом сказал:

      – Надо, чтобы органы или милиция прислали запрос. Без запроса мне запрещено писать подобную справку.

      Вечером