Вторая любовь всей моей жизни. Виктория Уолтерс

такое не забывается. Как мы там называли тех, кто там учился?

      – Не помню, – соврала я, мечтая о том, чтобы она заткнулась, но вдруг увидела улыбку Роберта.

      – А, да, «Иаковы лажают по-всякому», – рассмеялась она, и я не удержалась и тоже захихикала, вспоминая, как мы ехидно их обсуждали.

      – Вот уж не думал стать объектом таких шуток в этом возрасте, мне казалось, школьные годы позади? – поднял бровь Роберт.

      – В маленьком городке школьные годы никогда не заканчиваются, – отбрила Эмма. – О Боже, да ты небось был старостой?

      Его шея побагровела.

      – Не помню, – он подмигнул мне, и я поняла, что Эмма попала в яблочко.

      – Ладно, я помню, как ты расплакалась, когда не стала старшей ученицей, – сказала я Эмме, толкая ее бедром.

      – О нет, об этом мы вспоминать не будем, – ответила она и, тряхнув волосами, удалилась.

      – Она так здесь заправляет, как будто все-таки стала старшей ученицей, – признался Джон, забирая выпивку.

      – Сколько заплатишь, чтобы я не признавалась, что ты это сказал?

      Он показал мне язык, но все же поспешил удалиться, пока я его не сдала.

      – Я даже рад, что не поддерживаю дружбу с одноклассниками, предпочитаю не вспоминать то время.

      – А мне нравится, что мы с друзьями знакомы вечность. Они знают меня, я знаю их – можно просто быть собой, – сказала я, и от этих слов что-то неприятно сжалось в груди.

      Я отвернулась, желая, чтобы компания не расходилась.

      – Звучит классно, – тихо ответил Роберт.

      К нам подошел Адам.

      – Когда я увижу твою новую работу, Роуз? Я бы хотел зайти и взглянуть, – сказал он так, будто заскочить ко мне и посмотреть картины было обычным для него делом. Хотя никогда раньше этого не случалось.

      Может, у меня разыгралось воображение, но, по-моему, он стоял прямее, чем обычно, будто стараясь казаться выше, чем есть? Я увидела, как он взглянул на Роберта, пытаясь убедиться, что тот его слышал.

      – Не на что смотреть, – оборвала его я, осматривая зал в поисках желающих сделать заказ.

      – Почему? – Адам не понял, что это значило: «Я не хочу об этом говорить».

      Я ощущала на себе взгляды обоих, и мне становилось жарко.

      – Нет ничего готового, нечего показывать, – я оглянулась в надежде, что придет Эмма и спасет меня, но она была в другом конце зала с Джоном.

      – Это никогда тебе не мешало, ты показывала мне и наполовину готовые вещи, – произнес Адам, хотя я и не припоминала ничего подобного. Но, может, это потому, что моя память вытесняла все, связанное с искусством. Я ухватилась за прилавок, чувствуя, что нетвердо стою на ногах. – Эй, не стоит делать из этого такую проблему, правда? – сказал он, втягивая в разговор Роберта. На секунду Роберт задержал взгляд на мне. – Полагаю, если ты так же талантлив, как Роуз, то сможешь показывать свои работы кому угодно и на каком угодно этапе.

      – Ладно, быть может, мой талант уже исчерпал себя, – я потеряла самообладание, – ты ничего не знаешь о моей живописи.

      – Я знаю, что она прекрасна, – ответил он раздражающе