Цветок для её величества. Райан Рюбен

Мэссона и взглянув ему прямо в лицо, он спросил:

      – Вы сможете препарировать растение и собрать семена?

      – С вашего разрешения, сэр… – начал было Мэссон, но запнулся, потому что Болтон сильно закашлялся.

      Когда Мэссон обернулся к нему, то заметил, что Болтон находится в полнейшей панике, а от былой его уверенности не осталось и следа. Когда Мэссон вновь взглянул на Бэнкса, то обнаружил, что тот все еще ждет ответа и внимательно смотрит на него.

      – Да, сэр, это я могу.

      – Вы знакомы с методами Линнея?

      – Да, сэр.

      – Много ли вы путешествовали до сего времени?

      – Вы имеете в виду Британские острова или за границу?

      – Конечно, за границу.

      – Не много, сэр. Если быть точным, то вообще не путешествовал.

      – Вообще не путешествовал… – повторил Бэнкс и повернулся к Болтону, который уже был готов к скандалу.

      В комнате воцарилось молчание, Бэнкс тяжело вздохнул несколько раз.

      – Разве у тебя было больше опыта, когда ты взошел на борт «Индевора», Джозеф? – прервал этот допрос Кук.

      – Нет, конечно, нет, – согласился Бэнкс и повернулся к другу, улыбнувшись от нахлынувших воспоминаний.

      – Ну хорошо, мистер Мэссон. Видимо, вам повезло, вы получите это место, на которое больше никто не соглашался. Поэтому в экспедицию отправитесь именно вы, за отсутствием альтернативы.

      Болтон облегченно вздохнул и в молчаливой благодарности вперил взгляд в потолок. Симмонс, который до сих пор прятался за спиной Болтона ввиду грозивших неприятностей, широко улыбнулся Мэссону и поднял вверх большой палец в знак одобрения.

      – Но, сэр… – запротестовал Мэссон.

      – Нет, мистер Мэссон, не благодарите меня, – произнес Бэнкс.

      Он стал взглядом обшаривать комнату, потом порылся в стопках бумаг, открыл и снова закрыл несколько ящиков стола, пока наконец не нашел то, что искал.

      – У вас еще будет возможность детально обговорить ваше задание с мистером Болтоном. Но есть еще одно дело исключительной важности.

      Он подошел к Мэссону, держа в руке измятый и запятнанный лист пергамента. На нем красовался эскиз, наведенный карандашом и расцвеченный яркими акварельными красками.

      – Вот это, – продолжил Бэнкс, – это вы непременно должны привезти с собой обратно.

      – Это птица, сэр?

      – Нет, никакая не птица. Это цветок, простите за такой грубый набросок. Мой художник умер, пока мы добрались до мыса Доброй Надежды, а я страдал от малярии, когда увидел этот цветок. Я был уверен, что собрал семена и засушил один экземпляр растения для своего гербария, но когда вернулся в Англию, то обнаружил, что растение непостижимым образом пропало. Все, что у меня осталось, – этот эскиз. – Он отвлекся, глядя на рисунок в руках, и, казалось, совершенно погрузился в мечты. – Словно дама, что встретилась мимолетно ночью, так и здесь, не знаешь наверняка, пригрезился этот цветок или нет.

      Мэссон хотел выбрать подходящий момент, чтобы прояснить