В огненном плену. Карен Мари Монинг

может трепаться сколько угодно, может вмешиваться в мои мысли и без конца меня искушать, но я сама распоряжаюсь своим телом и диктую условия.

      Невидимые – вредители, они убили миллионы людей и с радостью пожирали бы наш мир, пока от него ничего не осталось бы. Я презираю их и ненавижу себя за то, что больше их не убиваю.

      В бою мое копье светится белым. Я добро.

      – Знаешь что, – я прыгаю на Серую Женщину, – я солгала.

      «Да», – шепчет «Синсар Дабх».

      И все погружается во тьму.

      Я с трудом прихожу в сознание, отчаянно хватая воздух ртом. Я на коленях, в канаве – что меня не удивляет, я близко знакома с дублинскими канавами, меня слишком часто тошнило в огромное их количество.

      У меня все болит. Поясницу тянет, руки горят, колени содраны, и я промокла до нитки.

      Я смотрю на небо, гадая, не пошел ли снова дождь. Здесь часто дождит.

      Нет, солнце все еще сияет, ну, почти. Оно касается горизонта за… Я хмурюсь. Что произошло? Где я? Не в Темной Зоне, это ясно, я в другой части города.

      Мягкий смешок перекатывается в моей голове. «Земля Свободных, МакКайла. Дом Смелых, Прекрасных и Смертоносных. Только не говори, что тебе не понравилось», – с шелковой нежностью тянет «Синсар Дабх».

      Что-то капает мне на голову, стекает на лицо. Я прикасаюсь к щеке и смотрю на свою ладонь. Она покрыта зеленой слизью.

      И красной кровью.

      Ногти испачканы. Под ними застряло нечто такое, что я отказываюсь рассматривать.

      «Не смотрит вверх, не смотрит вверх.

      Продолжай в том же духе, Принцесса, и я сама тебя убью. Не думай, что я не сумею».

      Я крепко зажмуриваю глаза.

      «Некуда бежать, негде прятаться», – почти поет Книга и показывает на внутренней стороне моих век картинку: я стою на коленях в «Книгах и сувенирах Бэрронса», приставив дуло к виску.

      «Шучу-шучу. Никогда не позволю тебе это сделать. Ты моя, крошка», – гнусавит она, отвратительно пародируя Сонни и Шер.

      Скривившись, я открываю глаза и опасливо смотрю вверх.

      Твою мать, твою мать, твою мать!

      На фонарный столб, под которым я скорчилась, насажена Серая Женщина – искалеченная, выпотрошенная, четвертованная.

      И живая.

      Куски ее тела извиваются в агонии. Присоски конвульсивно открываются и закрываются, и она каким-то образом еще способна издавать звуки: стоны и всхлипывания от ужасающей боли.

      Я роняю голову, и меня тошнит в канаву. На человеческую кисть. Оторванную в запястье.

      «Он хотел тебе помешать».

      – Нет, – шепчу я.

      Я узнаю́ обрывок формы, оставшийся на запястье. Погибший – один из Хранителей Джайна. Я ни за что бы не убила человека. Не причинила бы зла невиновному. Пусть мне не нравятся методы Джайна – он отнял у Дэни ее меч и с радостью избавил бы меня от копья, если бы мог, – но он и его люди выполняют для города опасную и крайне необходимую работу.

      «О да. И ты наслаждалась каждой секундой. Ты ровно настолько же чудовище,