Корабль мечты. Лука ди Фульвио

за нами, капитан. – Рядом с ним, словно из ниоткуда, возник Доннола.

      Ланцафам кивнул.

      – Давайте выйдем на улицу.

      Оказавшись на свежем воздухе, Исаак заметил, что лицо капитана исказила гримаса боли.

      – И не смей меня осуждать, еврейчик, – ткнул в него пальцем Ланцафам.

      Исаак окинул взглядом таверну и пожал плечами. В жизни ему доводилось видеть десятки таких злачных мест, во многих из них он выпил не один кубок вина. Знал Исаак и таких людей, как капитан Ланцафам. Людей, топивших горе в вине. Он и сам когда-то был таким человеком.

      – Мне нет дела до того, как вы проводите время.

      Ланцафам вздохнул.

      – Но я все равно вам расскажу. Тебе, твоей дочери. Я пью, потому что любой, кто побывал на войне, потерял душу. Продал дьяволу. Угрызения совести истязают его, он должен до конца своих дней жить в грязи, чтобы искупить свои грехи. – Ланцафам тяжелым взглядом вперился в Исаака, затем в Джудитту, а потом оглушительно расхохотался. – Ты ведь такое дерьмо от меня услышать хочешь, а, еврейчик?

      – Прекрати называть меня еврейчиком, – спокойно произнес Исаак.

      Капитан кивнул.

      – Мне нужно твое мастерство, – сказал он. – Кое-кому… очень плохо. – Он опустил ладонь Исааку на плечо, словно собирался шепнуть что-то на ухо. От капитана пахло глинтвейном. Его хватка стала сильнее. – Если ты дашь ей умереть, я тебя убью… доктор. – Глаза Ланцафама остекленели. – И ты мне не откажешь. Вот мое условие. – Капитан горько рассмеялся и, пошатываясь, побрел по улице, не глядя на остальных. – Пойдемте.

      На Руга-деи-Специали, улице, где находились лавки торговцев специями, они вошли в обветшалый домик с облупившейся краской на двери и поднялись по узкой лестнице на четвертый этаж, под самую крышу. Жилище, в которое привел их капитан, было грязноватым, там царил беспорядок. Дверь им открыла пожилая полная служанка, медлительная, неповоротливая, выглядевшая не намного аккуратнее, чем сама квартира. На полу, сделанном из грубо отесанных деревянных досок, лежал толстый, в палец, слой пыли и грязи, в жилище воняло прогорклой пищей и немытым телом.

      – Она немая. – Ланцафам мотнул головой в сторону служанки.

      Та указала на свое ухо.

      – Нам наплевать, можешь ты слышать или нет, – буркнул капитан. – Мы не собираемся с тобой болтать. Давай, шевелись, толстозадая! – Он повернулся к Джудитте и Донноле. – А вы ждите здесь.

      Старуха провела Исаака и Ланцафама в комнату в конце коридора. Здесь запах стал еще сильнее.

      На кровати лежала женщина лет тридцати, бледная, вся в капельках пота. Видно было, что она страдает. Одна рука лежала поверх одеяла, и Исаак увидел на тыльной стороне запястья глубокую, доходившую до кости рану. Чуть выше на руке он заметил кровоточащий гнойник.

      – Это ваша жена? – спросил Исаак.

      – Кто? Она? – Ланцафам громко, с презрением даже расхохотался.

      Но потом, резко протрезвев, он повернулся к доктору, и Исаак увидел боль в его глазах.

      – Прошу тебя. Спаси ее.