Дитя огня. Юлия Крён

другой за Матильдой, это не умаляло их жестокости.

      – Ты говоришь, она послушница?

      – Да. Выжить удалось только ей. Мы сбежали в лес, и я просто не мог оставить ее одну.

      Голос Арвида предательски дрожал, как голос грешника, который пытается скрыть прелюбодеяние. Недоверчивый взгляд брата Дадона смущал и беспокоил юношу, и, чтобы не разжигать подозрение монаха, он горячо прошептал:

      – Я достаточно долго заботился о ней, теперь нам нужно как-нибудь от нее… избавиться, прежде чем мы отправимся в Жюмьеж. Жаль, что здесь нет женского монастыря, где мы могли бы ее оставить.

      – Так пускай возвращается к своей семье! – отрезал брат Дадон.

      – Она не знает, кто ее родные, в монастыре она живет с самого детства. Не могу сказать, какое приданое было у нее тогда, но сейчас у нее нет средств к существованию.

      – И больше тебе о ней ничего не известно?

      – Аббатиса монастыря Святого Амвросия, очевидно, была о ней высокого мнения.

      – Но аббатиса мертва… – задумчиво произнес брат Дадон.

      От мысли о Гизеле, его родной матери, у Арвида сжалось сердце, но он заглушил свою боль. Это ничего не значит, это не должно ничего значить. В лесу, истощенный голодом, холодом и страхом смерти, он не мог отделаться от мрачных мыслей, однако рядом с Дадоном он был уже не беглецом, вынужденным бороться за существование. Он снова стал братом Арвидом, который не цеплялся за свою земную жизнь, а дарил ее Богу.

      – Возможно, ее родители – бретонцы, – выпалил он.

      Утверждая то, о чем Матильда сама только смутно подозревала, Арвид казался себе предателем, и это его удивило. Но, похоже, он правильно сделал, что произнес эти слова.

      – Тогда я знаю, как ты сможешь от нее избавиться. – Брат Дадон наклонился и непривычно доверительным тоном добавил: – И я обещаю тебе, что не расскажу о ней аббату.

      Арвид нахмурился и хотел было заявить, что безгрешные поступки не нуждаются в сокрытии, но побоялся, что в его голосе снова появится предательская дрожь.

      – Куда мы ее отведем? – поинтересовался он.

      – Ты знаешь, кто такая Спрота? – ответил Дадон вопросом на вопрос.

      То, что он не постеснялся произнести это имя, поразило Арвида. Спрота была не той женщиной, о которой подобало говорить монахам.

      – Спрота – это мать Ричарда, внебрачного сына графа Вильгельма, которого он тем не менее признал, – сказал Арвид. – Она вместе с ребенком живет в Фекане. Воины здесь всегда были преданы Вильгельму, и если внезапное восстание поставит под угрозу ее жизнь, она сможет сбежать на корабле в Англию.

      – Спрота не только конкубина Вильгельма. – Брат Дадон легко произнес слово, которое, вероятно, нечасто употреблял в своей жизни. – Прежде всего она бретонка.

      Он многозначительно посмотрел на молодого послушника, и тот догадался, на что намекает монах. Арвид сомневался в успехе этого замысла. И еще больше он сомневался в том, что стоит оставлять Матильду у женщины, пользующейся дурной славой.

      Однако