Спички. Вячеслав Ладогин

ты, что, свинтус, за татарин?

      Не зыркай на меня из ямы, порося!

      Не зыркай на меня из ямы!

      Здесь жил Державин! Сам тут, сам ты родился!

      Что напишу в письме для мамы?!

      Я выучил стихи: «…засохнет бор, и сад,

      Не воспомянется нигде и имя Званки;

      Но сов, сычей из дупл огнезеленый взгляд,

      И разве дым сверкнет с землянки».

      Державин сочинил, и вот пришёл фашист

      На новгородчину, на Русь родную.

      Ах ты, кабан, увидь картину, оглянись,

      Башку повороти свиную!

      Пошёл отсюда вон! И чтоб ты мне – воздал

      Вдесятеро за кровь Дениса,

      Долг за тобою, вепрь» (мой вепрь тут будто внял,

      И присмирел, и подчинился),

      И, вызволен, Сан Маркыч в ночь подался, вплавь

      За Волхов, в Званку, где Державин:

      Всё путалось в глазах: фронт, детство, сны и явь,

      Взял фрица в плен и… обезглавил.

      Там замер мой сержант, где почву вымыл дождь,

      И вдруг нагнулся деловито,

      И поднял из песка старинный чей-то нож

      Так бережно, как меч Давида.

      И всё. Потом пошли под Дымненским бои,

      Средь ста смертей одна забылась,

      Лишь медсестра цветы в Денисовой крови

      Хранила в книге, не ленилась,

      Да фрицы опасались, что в лесах

      Есть кто-то (русский, вероятно),

      Кто резал их, и рвал при том на клочья, как

      Зверь. Было так десятикратно.

      …В том ноябре, когда косил нас пулемёт

      При переправе через реку,

      Когда, устав толпу возить, Харон орёт:

      «Где снисхожденье к человеку?!»

      Тот пулемётчик, фриц, что видел пред собой

      Куски разорванного мяса,

      Гашетку бросил вдруг. Фриц? Сволочь? Что с тобой?

      Откуда страшная гримаса?

      Солдат сошёл с ума, почудилось ему,

      Что мчится вместе с мертвецами

      Вепрь Званский мой… вся шерсть в пороховом дыму,

      С окровавленными клыками.

      Гитара

      Техника – знаю, подстава,

      Кажется, будто полёт…

      Главное – в общем, – гитара.

      Пусть гитариста найдёт.

      Слушатель тоже, найдётся.

      Лес, поле, клевер и солнце,

      Девушка, чтобы вздохнуть,

      Сны, явь и жизненный путь,

      Будет всё это – любое,

      Небо какое-то там,

      А иногда голубое

      Сыщется к звонким струнам,

      Сыщется к тёмному грифу,

      Голос, ты пой облакам,

      Что и они до-ре-ми-фа…

      К вечным, скрипучим колкам.

      Алёшина любовь

      Чеку сорвав с лимонки, еле слышно

      Шагнула тень: кто? Партизан Попов…

      Тень горько плачет. Ночь, какие Пришвин

      Любил, и Марк Шагал. Бревно домов

      Серебряно. Осины голубые,

      Качая в люльках ангелов – застыли.

      Тень видит свет и слышит – граммофон:

      В усадьбе… гитлеровцы… загудели,

      До