Бульварный роман. Исповедь алкоголика (сборник). Вячеслав Ладогин

былин: забыт их древний слог;

      Крестьянин пьяный пихты сжег.

      На иглы желтые с печалью небо смотрит,

      Вы, ангелы, плывете над страной своею

      Спаленной? Может быть, лишь боль и гнев

      Объединили с равнодушьем власть над нею

      И звавший небо позабыл напев?

IV

      Забылись голоса лесистых берегов:

      Хранят ли паперти свои приходы? Звоны?

      …Вот: только нищие вокруг под Святый Кров

      Ползут. Им надо денег исступленно;

      И с ними входим вместе мы в Господень храм

      Мы: с крестной восьмидесятилетней

      (С окраины комяцкой, дальней, бедной, —

      Голубушка – до слез дивится фонарям:

      В них видя Дурь и Расточенье.)

      «Кой веки в церковь…» Взгляд блестит,

      А службу чуть-едва стоит!

      Все ближе Божий раб крещенью.

      Кого сравнит с собою глупый неофит —

      Отца и дом забыв, – гулял из молодецтва.

      И вот по правое плечо она едва стоит:

      Старушка душу лбу вернув: пропажу детства.

V

      Соль Вычегодская… Кораблик небольшой…

      Два храма на берег монашенками сходят…

      И за дорогой водяной

      Из тучи месяц в небо входит.

      Устюжские страдания

      или Симплегады[14]

I

      Где на узком брежку меж хрустальных горошков две невесты стояло

      Где за солью жемчужной взгляд в рожь уплывал, веер весел раскинув,

      Горько-алое море вина в хрустале побережий бокала,

      Ароматная красная рябь: ты – олицетворенье пучины…

II

      Пью и бью хрустальные замки полужизни своей, как хрустальные рюмки.

      После буду беспечен, безумен

      В серебре этих утренних в досках щелей,

      Под горячей росой лоб все мучает думки.

III

      Паучки, как ловцы ветряных окуней,

      Бродят небом, и назло цыганам забились кобылы

      В твердь по голени, дерн пронизав.

      Солнце опять выйти из хлябей забыло.

IV

      Снова налил тебя, падаль рухнувшего винограда.

      Что ж вы, дали, меня так уняли, что ж так-то? Дыханье

      С корнем вырвано из-под камней. У висков – разошлись Симплегады.

      Я смешок подавил. Я молчу на большом расстоянье.

V

      Все вокруг мне смердит. Вздымают мечи смерченосные асы,

      Ой, рубают, в капусту секут – глаз моих виноградное мясо!

      Разбиваются замки с хрустальным осколочным звоном,

      Замки жизни пустой на лугу. На зеленом.

      Рушит Солнышко лебедь на скатерти белой (неба).

      Алая скатерть (заката) пала,

      А я пирую:

      Я хлеба кусок отщипнул – небожитель.

      Чесночинки церквей покатились под ноги небесных коней,

      И они на дыбах, словно клодтовы – лишь хлещут крови

                                                                 из крыльев ручьи, те,

      Что рождают безумные слухи о некогда бывших стихах!

VI

      Дети ветропрекрасных лавин, мы, алмазною пылью покрыты,

      Веселее идем,

      Звезд вращение

14

Если перевести китайский перевод данного стихотворения обратно на русский, то заглавие оного будет звучать так: «Размышления двоеженца над хрустальной рюмкой с орнаментом».